Ур обвел взглядом дворик с прибитой серой землей, кур, исследующих эту землю, летний очаг, беленые стены домика под шиферной крышей. Толстые гроздья рыжевато-лилового лука висят на столбах веранды. Из комнаты доносится бормотание телевизора — мать, покончив с готовкой и уборкой, теперь будет смотреть все передачи подряд. Лингвист Решетник пристроился на веранде с блокнотиком, пишет что-то.
Ур, прихватив газетные вырезки, пошел к веранде. Решетник взглянул на него и захлопнул блокнот.
— Хотите посмотреть на мои снимки? — Ур протянул ему вырезки и сел рядом, обхватив колени.
Решетник, посмеиваясь, просмотрел вырезки.
— Это Бичер-Стоу, — сказал он, указав на печальное женское лицо.
— Кто?
— Гарриет Бичер-Стоу, которая написала «Хижину дяди Тома».
— А-а, книга о рабстве в Америке. Слышал, но не читал. А надо бы прочесть… Ведь я — сын раба из Древнего Шумера, верно, Павел Борисович?
— Ну, не совсем. Ваш отец, насколько я понимаю, не был рабом в классическом смысле. Он рассчитывал, после того как отработает хозяину выкуп за жену, получить клочок общинной земли. Но вообще-то дело шло именно к рабству. Имущественное неравенство уже взрывало родовую общину. Этот типчик, Издубар, которого ваш батюшка называет Хозяином воды, вполне созрел для рабовладения.
— Да-да, я помню, вы говорили… — Ур уткнул подбородок в колени. Отцу повезло: вовремя смотался… Скучно, Павел Борисович… Рассказали бы что-нибудь…
— Уж не знаю, что вам еще рассказать. — Решетник добросовестно наморщил лоб и пошевелил толстыми пальцами, собираясь с мыслями. — Ну, раз зашло о рабском труде…
И он, посмеиваясь, принялся рассказывать, как некий древнегреческий поэт, Антипатр Фессалоникский, некогда восхитился изобретением водяного колеса и пылко воспел это само по себе чрезвычайно важное техническое новшество, наивно полагая, что теперь можно освободить рабов от изнурительного труда. Дескать, рабство падет перед водяным колесом и снова настанет золотой век.
Со вкусом, слегка подвывая, Павел Борисович прочел наизусть это стихотворение, которое сам же, еще будучи студентом-вундеркиндом, перевел на русский язык:
— Очень интересно, — сказал Ур.
— Не правда ли? — хихикнул польщенный Решетник. — Чудная получается картинка. Рабы спят или резвятся на лужайке, а нимфы работают за них. Речные нимфы, так сказать, крутят турбины ГЭС, морские нимфы-нереиды ведут лов сельди, горные нимфы-ореады — ну, скажем, проводят канатные дороги, а лесные дриады… гм… прибирают мусор, оставленный туристами.
— Да-да, — сказал Ур, вздохнув. — Не спасло водяное колесо людей от рабства… Павел Борисович, разрешите вас спросить. Вы довольны своей жизнью?
Решетник поднял брови.
— Я доволен. А что?
— Вот вы, наверно, женаты, в Москве у вас семья, дети… а вы вторую неделю сидите здесь и разговариваете с совершенно вам чужими людьми, что-то записываете… Вас не тянет домой?
— Тянет, конечно.
— Почему же не уезжаете? Впрочем, можете не отвечать. Знаю, вы скажете, что вам нравится ваша работа.
— Так оно и есть. — Решетник смущенно потупился. — Но если вы считаете, Ур, что я засиделся здесь…
— Да нет, я не об этом. Живите сколько хотите…
Ур побрел к очагу. Никуда не уйти от самого себя, нигде не спрятаться от собственных мыслей… Он перелил остаток воды в кастрюлю, подхватил ведра и отправился к колодцу. Хорошее это дело — носить воду. Он шел и пытался припомнить песенку, слышанную однажды. «Что-то там такое, в ведрах нет воды… Значит, мне… значит, мне не миновать беды…»
— В-КОРАБЛЕ-РОЖДЕННЫЙ, ТЕБЕ ДАНО РАЗРЕШЕНИЕ ВЕРНУТЬСЯ. ВЫЙДИ НА ОРБИТУ И ЖДИ СИГНАЛА С КОРАБЛЯ.
— Спасибо, Учитель. Я рад. Но мне нужно задержаться еще на два-три земных месяца. Это будет в пересчете…
— ЗНАЮ, ТЫ ПРОСИЛ О СКОРЕЙШЕМ ВОЗВРАЩЕНИИ. А ТЕПЕРЬ ПРОСИШЬ О ЗАДЕРЖКЕ. ПОЧЕМУ?
— Мне нужно закончить одно дело, которое я сам же и начал.
— В ТВОИХ ПЕРЕДАЧАХ ПОЯВИЛОСЬ МНОГО НЕЯСНОСТЕЙ. ПЕРЕДАЙ ЯСНЕЕ: КАКОЕ ДЕЛО ТЫ НАЧАЛ?
— Это проект упорядочения магнитного поля планеты.
— ДЛЯ ЧЕГО ЭТО НУЖНО?
— Если удастся осуществить проект, планета получит дешевую энергию в практически неограниченном количестве.
— ДЛЯ ЧЕГО ЭТО НУЖНО?
— То есть как — для чего?.. Это нужно для блага человечества.
— ЯСНЕЕ! ДЛЯ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ТЕХНИКИ КОСМОПЛАВАНИЯ? ДЛЯ УСКОРЕНИЯ ОПАСНОГО РАЗВИТИЯ?
— Нет, Учитель! Нет, нет, здесь все гораздо сложнее… Опасное развитие скорее возможно в условиях энергетического голода, чем при избытке… Я все объясню по возвращении…
— ТЫ ОБЪЯСНИШЬ В СЛЕДУЮЩЕМ СЕАНСЕ СВЯЗИ. ПОДГОТОВЬСЯ К КОРОТКОМУ И ЯСНОМУ ДОКЛАДУ. ТЫ ПЕРЕДАЛ — ДВА-ТРИ МЕСЯЦА. ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ? ДВА ИЛИ ТРИ?
— Три.
— ХОРОШО, ТРИ МЕСЯЦА, НАЧИНАЯ С ЭТОЙ МИНУТЫ. ТЫ ДОЛЖЕН ПЕРЕДАВАТЬ ВСЕ О СВОЕЙ РАБОТЕ. ВЫЗОВЫ БУДУТ ЧАЩЕ. ТЫ ПОНЯЛ?
— Да. Я понял, Учитель…
Глава четвертая
МЕРИДИАНЫ
Я,Создатель новой энергетики,
По своей преобразуя воле
Этот мир страдания и боли,
Соберу пылающие цветики,
Отдыхая на магнитном поле…
В рабочей комнате мало что переменилось. Пожалуй, только шкафы еще больше разбухли от толстых папок да на столе Валерия прибавилось лент, снятых с самописцев.
Рустам, раздвинув синеватые от частого бритья щеки в дружелюбной улыбке, говорил:
— Запишу тебя в турнир по пинг-понгу, дорогой. Если денег надо — бери сколько хочешь, хоть двести рублей. Что еще для тебя сделать?
— Спасибо, Рустам, — сказал Ур. — В пинг-понг, пожалуй, я поиграю немного. А деньги… Мне ведь будут платить?
— Конечно, — сказала Нонна. — Вот с жильем надо как-то решить. Валерий скоро женится, у него ты жить не сможешь. Придется устроить тебя в гостинице.
— Зачем в гостинице? Зачем в гостинице? — энергично всплеснул руками Рустам. — Как будто я не найду квартиры! У меня брат-нефтяник в Алжир уехал с семьей — двухкомнатная квартира пустая стоит, хоть сегодня занимай!
Примчался Валерий, возгласил с порога:
— Порядок! Только в кадрах просили заполнить анкету.
— Зачем? — поморщилась Нонна. — Вера Федоровна сказала же…
— Ну, не могут они без анкеты — надо их тоже понять. — Валерий положил перед Уром анкетный лист. — Пиши. Фамилия — Ур… Нет, постой… Надо тебе наконец человеческую фамилию придумать. А?
Ур пожал плечами.
— Правильно, — поддержал Рустам. — Фамилии раньше давали по имени отца. Значит — Шамов.
— Тогда уж, если точно, — Шамнилсинов, — возразил Валерий. — Как-то не очень звучит, произносить трудно. Ребята, а может — Шумеров? Или Шумерский? Как тебе больше нравится, Ур?
— Мне все равно.
— Шумерский, — сказала Нонна. — Так лучше.
— Значит, пиши, — ткнул Валерий пальцем в графу анкеты, — Шумерский. Имя-отчество — тут надо точно — Урнангу Шамнилсинович. Так. Год рождения… Ну, тут я уж не знаю, что писать. Может, напишем просто: «до потопа»? — Он засмеялся.
— Уру двадцать семь лет, — сказала Нонна, — значит, год рождения…
— Но это же неверно! В анкете нельзя привирать. Пиши, Ур: четвертое тысячелетие до нашей эры. Звучит, черт дери! Дальше — место рождения. Инопланетный космический корабль…