Лил дождь. Бежала по улицам желтая вода. Автомобили волокли за собой буруны, как торпедные катера.
"У тебя невозможный ревнючий характер", - сказала Аня из-под мокрого зонтика.
"Не в ревнючести дело, - сказал он. - Просто мы очень разные".
"Значит, я должна переделать себя, приноровиться к твоим взглядам и привычкам?"
"Слишком большая понадобится переделка. Не надо".
"Видишь, какой ты! Тебе даже и в голову не приходит, что и ты мог бы что-то переделать в своем характере".
"Чтобы приноровиться к тебе? Я попытался это сделать..."
"Ты о чем?.. А, поняла - диссертация! Только не смей представлять дело так, будто я на аркане тащу тебя, великого бессребреника, к кандидатскому окладу!"
"Я не бессребреник. Я достаточно халтурил ради рубля. На выкуп, во всяком случае, нахалтурил".
"На какой выкуп?"
"Чтобы выкупить тебя у родителей".
"Фу, как ужасно ты остришь!"
"Я не профессиональный конферансье, чтобы всегда удачно острить. А насчет диссертации вот что тебе скажу: не хочется халтурить... Материал, который у меня есть, годится для справочника... для пособия морякам, метеорологам... Конечно, и диссертация прошла бы на таком материале, но... В общем, не идет дело. Не могу... Подожду, когда у меня появятся свои идеи".
"А если не появятся?"
"Буду жить так. Без ученой степени. А может, переквалифицируюсь в фигуристы и поеду на соревнования в великое герцогство Люксембург".
Тут он услышал всхлип и, заглянув под зонтик, увидел, что Аня плачет. Не мог он видеть слез, душа у него от женских слез переворачивалась.
"Не плачь, - сказал он тоскливо. - Не надо, Аня. Сейчас поймаю такси и отвезу тебя домой. И закончим на этом".
Всхлипы усилились. Потом он услышал тоненький, жалобный, прерывающийся голос:
"Ну чем, чем я виновата... если люблю танцевать... если хочется жить интересно..."
"Ты не виновата, - подтвердил он. - Просто я слишком ревнив. Просто слишком многого требую, когда хочу, чтобы ты на вечеринках не забывала о моем существовании. Просто я стар для тебя".
Он остановил такси и отвез Аню домой. У подъезда он поцеловал ей руку, чего никогда в жизни не делал, и, не оборачиваясь, пошел по пустынной улице, под слепыми от потоков воды фонарями. Он шел, по горло переполненный горечью и жалостью к самому себе. И жалостью к Ане. Почему она так жаждет сделаться бездумной модной куклой? Что за поветрие обуяло нынешних девчонок? А может, он действительно постарел и чего-то не понимает?..
Пытаясь совладать с собой, он нарочно громко сказал, обращаясь к ночному сторожу у магазина "Синтетика": "Без пол-литра не разберешься, как говорили в Древнем Шумере"...
Спустя месяц или полтора, накануне отлета в Москву, Аня вдруг позвонила ему на работу:
"Валера, я слышала, ты уезжаешь в экспедицию?"
"Да, - сказал он. - Уезжаю".
"Надолго?"
"На четыре месяца".
"А какой маршрут?"
"Пройдем по кольцу Течения Западных Ветров. Стоянок будет мало. В Сиднее, у попутных островов... Поболтаемся, в общем, в океане".
Она помолчала, а потом сказала:
"Ну, счастливого плавания".
"А тебе счастливо оставаться, Аня..."
"Хватит самоедством заниматься". Так сказал Валерий самому себе, лежа в самолетном кресле. Отсыпайся, пока есть время. А не хочешь спать - думай о том, как тебе, дураку, крупно повезло. Шутка ли, в океанскую кругосветку попал. Увидишь скалы Кергелена... услышишь, как воет буря у мыса Горн...
Давно рассвело, и самолет шел в голубом холодном сиянии дня. А внизу - сплошные облака, безбрежное волнистое море облаков, таких прочных на вид, что хоть вылезай наружу и займись этаким облаколазанием.
Ур рассеянно смотрел в иллюминатор. Вдруг в поредевших облаках мелькнула земля. Снова закрылась. Не успел Ур сообразить, что это за земля, что за страна лежит внизу, как облака раздвинулись, словно занавес, и такой звонкой, такой слепящей ударило в глаза синевой, что на миг он закрыл глаза.
Море!
Ур повернулся к Нонне и увидел, что она не спит.
- Вижу, - сказала она тихо и улыбнулась.
Ур не сразу оторвал взгляд от ее бледного от усталости лица, обрамленного темной полоской волос и пушистой голубоватой шапочкой.
Проснулся Валерий. Он перегнулся через Ноннино плечо, впился взглядом в роскошную средиземноморскую синеву.
- А вот и Кипр, - сказал он. И не без торжественности добавил: Именно здесь Отелло задушил Дездемону.
- Это все, что ты знаешь о Кипре? - усмехнулась Нонна.
- Почти. Раньше я вообще путал его с Критом.
- Эх, ты, - сказала она тоном первой ученицы, которая, конечно, никогда не путала.
Гористый зеленый остров, затянутый легкой дымкой, лежал перед ними, как бы выгнув спину. Над горами висели реденькие, готовые растаять облака.
- Где-то я читал, что Кипр по-французски - "Шипр", отсюда и пошло название одеколона, - вспомнил Валерий.
И он пустился рассказывать, что еще в древности Кипр славился "душистой мазью" - очищенным топленым свиным салом, смешанным с растертыми цветочными лепестками. Дескать, спирт еще не был изобретен, зато широко было известно свойство очищенного свиного сала хорошо адсорбировать эфирные масла и сохранять запах.
- И что же, - недоверчиво спросила Нонна, - чтобы надушиться, надо было натереться свиным салом?
- Представь себе. Говорят, сама Афродита натиралась - и ничего, всем нравилось, как от нее пахнет. Кстати, она здесь и родилась. Вышла из пены морской на берег Кипра.
- Какие обширные познания! - сказала Нонна насмешливо. - Смотрите, готическая церковь на горе. Во-он белеет.
- Это, наверное, со времен тамплиеров сохранилось.
- С каких времен? - спросил Ур.
- Был такой рыцарский орден тамплиеров. Они во времена крестовых походов захватили Кипр.
- Ты, я вижу, успел подготовиться, - сказала Нонна. - Энциклопедию небось полистал?
Самолет заходил на посадку. Вот раскинулся вдоль бухты утопающий в зелени город, порт с многочисленными пароходами. Показалась Никозия, потом ушла в сторону, возникли холмы, поросшие темно-зеленым маквисовым кустарником... человек в мохнатой шапке и ишачок с поклажей на тропинке... ушли и холмы, навстречу бежало ровное поле, а вот и бетонная полоса... толчок...
Прилетели. С пальто, перекинутыми через руку, направились в здание аэропорта. Солнце пригревало здесь славно.