— Ну, если Ур не возражает, — сказала Нонна, — то пусть поможет тебе.
Прозвенел звонок на перерыв, немедленно отдавшийся гулом голосов и топотом ног в коридорах. Валерий потащил Ура в буфет. Рустам уже стоял в очереди, близко от прилавка, и Валерий заказал ему кефир и бутерброды.
За столик к ним подсели два очкарика из их отдела и немедленно затеяли бурный спор о вчерашнем футболе. Потеснившись, дали место и Нине Арефьевой с ее неизменными стаканом кофе и миндальным пирожным.
— Как дела, Ур? — спросила Нина. — Нравится наш институт?
— Нравится, — сказал Ур, откусив от своего бутерброда больше половины. — Но я хочу быстрее работать.
— То есть как? Вы разве еще не приступили?
— Приступил, конечно, приступил, — ответил за Ура Валерий. — Ты Анюту не видала? Почему ее нет в буфете?
— Сапог! — вопил один из очкариков. — Бурчевский вне игры был, когда Тимофей ему головой отыграл! Ты куда смотрел?
— Сам ты сапог! — кричал другой. — Не был он вне игры…
— Ой, перестаньте орать, — поморщилась Нина. — Анька, кажется, собиралась набойки на туфли сделать. Сходи к Нерсесу.
В холле шло сражение в настольный теннис. Валерий, не задерживаясь, направился к лестнице, но Ур вдруг остановился. Пластмассовый шарик резво прыгал по столу, и Ур не сводил с него глаз, поворачивая голову влево-вправо, влево-вправо.
— Ну что же ты? — нетерпеливо крикнул Валерий. — Пошли, пошли!
— Дай человеку посмотреть, — сказал Рустам, тоже вышедший из буфета. — Видишь — интересуется.
— Старик, ты здесь будешь? У меня дело есть, присмотри за практикантом. Боюсь, как бы он не заблудился в коридорах…
— Присмотрю, дорогой, — кивнул Рустам.
Прыгая через ступеньки, Валерий понесся вниз. На первом этаже, под лестницей, была сапожная мастерская. Никто не знал, когда и каким образом свил здесь гнездо пожилой носатый сапожник, — похоже было, что сидел он здесь со дня основания института, и, уж во всяком случае с того момента, когда строители укрепили первый лестничный марш.
— Привет, дядя Нерсес, — обратился к нему Валерий, — Аня не была у тебя? Аня Беликова, в такой, знаешь, пестрой…
— Пестрый, не пестрый, — поморщился сапожник, не глядя на Валерия. Зачем объясняешь? Сколько женщин в институте есть, я всех знаю.
— Да, конечно… — Валерий устыдился. — Так была она?
— Зачем не была? — Дядя Нерсес вынул гвозди изо рта и начал подробно рассказывать, как преобразилась в лучшую сторону Анина туфля, после того как он сделал новую набойку.
Валерий, не дослушав, побежал дальше. Он выскочил в садик, примыкавший к институтскому корпусу, и был встречен Джимкой, рыжей дворнягой. Джимка приветственно помахала хвостом. Валерий вытащил из кармана два кусочка сахара, которые Джимка мигом слизнула с ладони, и зашагал по центральной аллее.
И тут его окликнул Грушин, сидевший в пальто и высокой шапке на скамейке под голыми акациями. Валерий сделал вид, что не услышал, и хотел проскочить на большой скорости мимо, но Грушин был не из тех, от которых можно улизнуть. В следующий миг Валерий уже сидел на скамейке рядом с Грушиным и, томясь и озираясь, выслушивал его похвалу транзистору «Сони». Недавно Грушин купил в комиссионном этот миниатюрный приемник и не расставался с ним ни на минуту, поговаривали, что даже и ночью.
— Удивительную вещь сейчас передали в «Последних известиях», — сказал Грушин, одной рукой прижимая к уху черную коробочку «Сони», а другой на всякий случай придерживая Валерия за плечо. — Вы ведь знаете о вчерашнем запуске американских космических кораблей? Ну вот. Сейчас сообщили любопытные подробности. Какой-то неопознанный летающий объект крутится по орбите, и американцы…
У Валерия заныло под ложечкой: от павильона «Воды» чинно шли под ручку Аня и Нонна, а сбоку к ним пристроился Петя Ломейко — конечно, с того боку, где Аня. Петя что-то такое заливал и сам похохатывал, Аня хихикала, а Нонна, как всегда, невозмутимо смотрела прямо перед собой.
— …Захватить магнитной сетью, — бубнил Грушин, — но ничего из этого не вышло…
Зло разобрало Валерия. Сколько можно терпеть ее выходки? И он решил подойти к ним, оттереть Петечку и спокойно так, без эмоций, сказать: «Аня, мне нужно с тобой поговорить…»
Тут же, однако, он насторожился и вскинул на Грушина вопрошающий взгляд:
— Простите, Леонид Петрович, что вы сейчас сказали?
— Вы что, голубчик, туговаты на ухо? Я сказал, что им не удалось захватить магнитной сетью это «летающее блюдце» или, как говорится в американском сообщении, «веретено». Оно каким-то непонятным образом ускользнуло. Теперь расслышали?
— Да, спасибо… — Валерий поежился. Все-таки холодно было сидеть здесь в куртке, без пальто.
— Я всегда относился скептически к россказням о «блюдцах» и прочих «тарелках», все это, по-моему, шарлатанство, и поэтому сегодняшнее сообщение… Эй, вы куда?
Грушин сделал быстрое движение рукой, чтобы поймать Валерия, но на этот раз Валерий оказался проворнее. Он взлетел по лестнице на третий этаж и ступил в холл.
Ур стоял с ракеткой в руке за теннисным столом, и Рустам учил его играть — накидывал шарик, Ур лупил по нему, шарик улетал бог знает куда, ребята, стоявшие вокруг, кидались ловить шарик, и Ур, сияющий широкой улыбкой, снова лупил.
«Играет, видите ли, в пинг-понг, — смятенно подумал Валерий, — и ему дела никакого нет до того, что в околоземном пространстве охотятся на его лодочку, на «веретено» это самое… Ах, будь ты неладен с твоим пинг-понгом, пришелец окаянный!..»
Ур увидел его.
— Данет! — гаркнул он и оттопырил кверху большой палец в знак того, что игра идет хорошо и он очень доволен.
И Валерий глупо кивнул ему в ответ.
Из института возвращались большой компанией. Ур со всеми был уже на короткой ноге, а к Рустаму просто воспылал любовью, даже потерся щекой о жесткую Рустамову щеку, вызвав взрыв смеха. У ларька с мороженым он остановился и начал всем совать в руки холодные вафельные стаканчики даже продавцу соседнего крохотного галантерейного магазинчика тоже протянул мороженое. Упитанный продавец в гигантской, шитой на заказ кепке типа «аэродром», надвинутой на глаза, стоял рядом с прилавком своего магазина-шкафа, сунув руки в карманы и выставив толстенькое колено. Презрительно глянул он на Ура и отвернулся.
Валерий хотел было расплатиться за мороженое, но Рустам его опередил.
— Деньги, — вспомнил Ур. — Всюду нужны деньги. Но я теперь хожу на работу, значит, у меня тоже будут деньги.
— А что, раньше у тебя их не было? — ухмыльнулся Рустам.
— Раньше не было.
— Во дает! — засмеялся очкарик Марк. — С таким серьезным видом…
— А может, он жил до сих пор на иждивении родителей, — заметил второй очкарик, которого звали Аркаша.
— Ну уж, — усомнился Марк. — Ур, тебе сколько лет?
— По вашему счету мне около двадцать четыре лет.
— По нашему? Разве в Румынии счет другой?
— Да что вы к нему привязались? — вставил Валерий. — Ну, ошибся человек. Еще не совсем чисто говорит по-русски…
Начал накрапывать дождь. Ур вдруг остановился, задрав голову и ловя губами капли. Потом выставил ладонь лодочкой.
— Пошли скорее, — сказал Аркаша. — Сейчас припустит. Эй, Ур, ты что, дождя не видел?
— Дождь, — пробормотал Ур, разглядывая мокрую ладонь. — Да, да, я читал… Дождь…
— Смотрите, дождь ловит! — засмеялся Марк. — Во дает! А мешком солнышко ты не пробовал ловить?
— Мешком солнышко? — удивился Ур. — Как это?
— Не слушай ты его, дорогой. — Рустам обнял Ура за плечи. — Марк у нас грубиян. Нехороший человек.
— Сам ты нехороший человек, хоть и кандидат! — проворчал Марк, нахлобучивая поглубже кожаную шляпу.
К неудовольствию Валерия, желавшего поскорее остаться вдвоем с Уром, Рустам проводил их до самого дома. Хорошо еще, что не внял приглашению Ура, усиленно зазывавшего его домой.
— Рустам хороший человек, — сказал Ур, поднимаясь по лестнице вместе с Валерием. — Ты тоже хороший человек. И сосед хороший человек, — указал он на старичка пенсионера Фарбера, который, как всегда, сутуло сидел у окна, уткнувшись бледным носом в толстую книгу.