Он поднялся — курчавый, благожелательный, в превосходно сшитом сером костюме.
— Я провожу вас, — сказал Грушин, — и заодно дам вам футляр для чертежей. А то что же — так нести…
Он вышел вслед за Пиреевым.
— Уф! — вздохнула Вера Федоровна и закурила новую сигарету. — Скажу вам по правде, Ур: я не любительница светских разговорчиков и всяких там дипломатических церемоний, но мне не нравится и когда ведут себя невежливо.
— Я вел себя невежливо? — удивился Ур. — Я всего лишь сказал, что мне некогда, и это истинная правда.
— Выпейте газировки, это улучшит ваше настроение. — Директриса наполнила стакан и протянула Уру. — Пейте, пейте, ну, живо!
Ур, ухмыляясь, взял стакан, осушил залпом и налил еще.
— Вряд ли Пиреев осчастливит науку, но администратор он хороший, сказала Вера Федоровна. — Ну, дело сделано — Пиреев сыт, и овцы целы…
— Какие овцы? — спросил Ур, отставляя стакан.
— Нудный вы типчик, извините за откровенность. Все вам надо объяснять.
— Вера Федоровна, насколько я понимаю, хочет сказать, что теперь уж нам наверняка обеспечено участие в океанской экспедиции, — сказала Нонна.
— В жизни не встречала лучшего интерпретатора моих мыслей. Контральто директрисы достигло едва ли не басовых нот. — А теперь вот что, друзья мои. Забудьте, что я начальница, и объясните мне, как студенту-второгоднику, что, собственно, произошло с земным магнетизмом на этой вашей вшивой речке.
И они втроем уселись за приставным столиком, и пошел горячий разговор. Листки бумаги покрывались схемами и формулами. В самый разгар спора сунулся в кабинет бухгалтер. Вера Федоровна глянула на него близоруко и сказала:
— Михаил Антоныч, попрошу через час. Я занята.
У бухгалтера брови взлетели почти к основанию лысины. Такого ему еще не приходилось слышать. Бочком, неловко топчась, он покинул кабинет. Вслед ему неслось:
— Форма океанов, юноша, их очертания — вот что определяет аномалии вертикальной составляющей. Очертания океанов, а не течения!
— Я знаю ваши труды, Вера Федоровна, и высоко ценю…
— Так какого дьявола вы вкручиваете мне это кольцевое течение с его смехотворной силой тока? Думаете, что вы первый обнаружили кольцевой характер Течения Западных Ветров? Как бы не так! Жюль-Сигисбер Русто, мой заклятый друг из Санта-Моники, давно уже подбивал меня провести кругосветную магнитографию Бравых Вестов, но и он, слышите, он сам, великий фантазер Русто, не имел ни малейшего представления о практической пользе этого предприятия! Ну? Что же вы молчите?
— Я молчу, потому что вы совсем не делаете пауз, — сказал Ур. — Вы упорно не хотите принять во внимание космическую составляющую, о которой я вам толкую. Вы как будто забываете, что Земля — космическое тело. Она несется в пространстве, пронизанном излучениями. Земля со своим магнитным полем купается, буквально купается а океане энергии. Разве это плохо черпать электроэнергию прямо из космоса?
— Я занимаюсь океанологией, Ур, а не фантастикой. — Вера Федоровна встала и медленно направилась к своему креслу. У столика с глобусом она остановилась и провела ладонью по тускло сияющей меди океанов. Запылилась моя терелла, — сказала она с какой-то затаенной печалью. — Что вы мне предлагали добавить к модели? Какое-то кольцо, что ли?
— Да, — сказал Ур. — На вашей модели там, где все океаны сливаются воедино, — неподвижная медь. Сделайте в этом месте вращающееся кольцо. Смоделируйте Течение Западных Ветров. Бравые Весты, как вы говорите…
— Тихо мне! — крикнул Рустам, привычно входя в многотрудную роль тамады. — Аркаша, заткнись, будь любезен. Валерка, пересядь на подоконник и уступи стул дамам. Анечка, нарежь торт. Ну, тихо! Марк, тебе говорю!
— В самом деле, сколько можно молоть про футбол? — обратилась Нонна к Аркаше и Марку. — Так и перерыв весь пройдет, а переносить мероприятие на другой час я не намерена.
— Я молчу. — Аркаша, блеснув очками, отвесил Нонне поклон.
Рустам выпалил пробкой из бутылки шампанского.
— Мне не надо, — сказал Ур, когда Рустам протянул ему стакан.
— Да ты что, дорогой, не хочешь выпить за Нонну?
— Не приставай к нему, Рустам, — сказала Нонна, сидевшая рядом с Уром. — Он непьющий, и нечего его совращать.
Но от Рустама, если он предлагал кому-то выпить, еще никому не удавалось отделаться. И Ур принял стакан из его твердой руки.
— Дорогие друзья! — провозгласил Рустам. — Сегодня у нас замечательный день…
— Несмотря на тринадцатое число, — вставил Валерий.
— Несмотря на число и несмотря на то, что мы сидим за канцелярскими, а не ресторанными столиками, день сегодня замечательный, — вдохновенно продолжал Рустам. — Сегодня Нонне исполнилось столько лет, на сколько она выглядит, а выглядит она ровно на двадцать один…
— …с половиной, — добавил Марк.
— Что сказать тебе, дорогая Нонна? — Рустам ввиду недостатка времени решил несколько сократить великую формулу застолья. — Мы желаем тебе всегда быть такой же красивой…
— Точно! — тоненько выкрикнула Аня.
— Такой же умной и безупречной в работе…
— Подтверждаю от имени дирекции, — скороговоркой сказала Нина Арефьева.
— И мы хотим, дорогая Нонна, в этот день…
— Замечательный, — подсказал Валерий.
— …в этот замечательный день пожелать тебе большого, солнечного счастья, которого ты заслуживаешь. Ура!
— Ура-а! — крикнули все и принялись чокаться с Нонной.
Ур, ухмыляясь, тоже чокнулся, чуть не разбив стакан. Затем он осторожно отпил и скривился, вызвав жизнерадостный смех. Подумав, он отпил еще, и кривизна его гримасы заметно уменьшилась. Дух и вкус неведомого напитка приятно стрельнул в ноздри. И под громкий туш, в третий раз прозвучавший сегодня в этой комнате, Ур вытянул шампанское до дна.
— Молодец, дорогой! — одобрил Рустам. — Ты красиво пьешь, как настоящий джигит. На, скорее закуси. — Он протянул закашлявшемуся Уру ломоть арахисового торта.
Ур откусил, но кашлять не перестал, глаза его наполнились слезами, и непрожеванный кусок выскочил изо рта в подставленную ладонь. Нонна заколотила его по спине.
— Теперь вы квиты, — сказал Марк, когда Ур отдышался. — Он спас ее, когда она тонула, она ж его от удавления спасла.
Аня залилась тонким колокольчиком. Валерий подмигнул ей и отправил в рот изрядный кусок.
— Частица торта в нас, — сказал он с набитым ртом, — заключена подчас.
Ур обвел сотрудников взглядом, полным благожелательства.
— Ребята, — сказал он, — какие вы все хорошие…
— Замечательные, — подсказал Валерий.
— Я хочу сказать, ребята, что мне хорошо у вас…
— Так оставайся, дорогой! — пылко воскликнул Рустам. — Мы тут женим тебя, квартиру тебе пробьем, защитишься — живи себе на здоровье! Скажи?
— Остаться у вас… — Ур поник головой.
Тут вошел Грушин, поправляя аккуратный реденький пробор.
— Извините, Нонна, дела задержали, — сказал он, садясь на уступленный Рустамом стул. — Только немножко, Рустам, совсем немножко… Спасибо. — Он поднял стакан. — Будьте здоровы, Нонна, за ваши успехи. — Грушин быстро выпил и взял протянутый Аней кусок торта. — Это арахисовый? Благодарю. Могу вас порадовать, Нонна: Максим Исидорович очень вами доволен. Он расспрашивал меня о вас, и можете не сомневаться, что я не пожалел, как говорится, красок.
— Спасибо, Леонид Петрович, я тронута.
— Не думаю, чтобы вы были тронуты, вы ведь у нас известная недотрога. — Грушин засмеялся собственной остроте. — Шучу, шучу, не обижайтесь. Аня, еще кусочек торта, пожалуйста… — Грушин искоса взглянул на Ура. — Что это вы разулыбались так широко, друг мой? Должен сказать вам следующее. Максим Исидорович хотел познакомиться с вами поближе, поблагодарить за помощь… м-м… за математическую, так сказать, оснастку… Вы же надерзили ему. Не собираюсь читать вам нотацию…
— Еще торту, Леонид Петрович? — прозвенел Анин голосок.
— Что? Нет-нет, достаточно… Словом, не хочу вам портить улыбку, Ур, она вам очень идет, но разрешите все же посоветовать: будьте осторожнее на поворотах.