Но сейчас даже наркотик не так сильно волновал Гила Пека. Как только на него надели наручники, он заявил:
— Я не убивал его!
— Кого? — спросил полицейский.
— Ну, того парня, вы же знаете. Парня на стоянке трейлеров. — Гил Пек был уверен, что полицейские преследовали его именно потому, что обнаружили тело распятого человека.
Но они, оказывается, не обнаружили никакого трупа. На душе у Гила стало еще хуже. Надо было держать за зубами проклятый язык. А теперь уже слишком поздно. На поверхность канала начали всплывать розовые и голубые трусики-бикини, похожие на медуз.
— Что за парень и какая стоянка трейлеров? — задал вопрос полицейский.
Гил Пек рассказал ему о мертвеце, распятом на тарелке телевизионной спутниковой антенны. Когда прибыли другие полицейские, Гил повторил свой рассказ и еще раз решительно заявил о своей невиновности. Один из полицейских предложил Гилу проводить их к месту преступления, и тот согласился.
После того как фельдшер осмотрел Гила на предмет сломанных костей, мародера усадили в задний зарешеченный отсек патрульного автомобиля, за рулем которого сидел крупный темнокожий полицейский в шляпе «стетсон». По пути к стоянке трейлеров Гил Пек разразился еще одним страстным монологом по поводу своей невиновности.
— Но если вы не убивали его, — оборвал Гила патрульный, — то почему убегали от нас?
— Меня напугала та жуткая картина. — Гил вздрогнул. — Сами увидите.
— Ох, сгораю от нетерпения, — буркнул патрульный.
— Сэр, вы христианин?
«Удивительно, как быстро наручники заставляют вспомнить о Боге», — подумал патрульный и спросил у Гила:
— Вам зачитали ваши права?
Гил Пек прижался лицом к прутьям решетки.
— Если вы христианин, то должны поверить моим словам. Это не я распял того беднягу.
Но Джим Тайл всем своим христианским сердцем надеялся, что сделал это именно Гил Пек. В противном случае серьезное подозрение падало на человека, которого Джим не хотел арестовывать, если только у него просто не будет выбора.
Глава 9
Пока Макс Лам дважды звонил по телефону, Сцинк стоял рядом, прислушиваясь к разговору. Будка телефона-автомата находилась на стоянке для грузовиков на Кроум-авеню, на самом краю Эверглейдс. По дороге на юг в зону бедствия тянулись вереницы грузовиков с длинными прицепами, нагруженными лесоматериалами, листовым стеклом и толем. Никто из шоферов даже дважды не взглянул на небритого мужчину в телефонной будке, хотя их внимание и мог бы привлечь ошейник.
Когда Макс Лам повесил трубку, Сцинк схватил его за руку и повел к гидроплану, стоявшему у берега мутного канала. Сцинк приказал Максу лечь на носу гидроплана, и, в таком положении он оставался в течение двух часов, ощущая каждой косточкой вибрацию корпуса, а уши у Макса заложило от шума двигателя. Сцинк больше не пел, и Макс терялся в догадках, какими же своими действиями он вызвал очередное недовольство похитителя.
По дороге они остановились один раз. Сцинк ненадолго покинул гидроплан и вернулся с большой картонной коробкой, которую поставил на носу рядом с Максом. Их путешествие продолжалось до сумерек, и когда Сцинк наконец разрешил Максу подняться, тот с удивлением обнаружил, что они вернулись в индейскую деревню. Пробыли они здесь недолго, и у Макса не хватило времени поговорить со Сцинком о том, чтобы вернуть свою видеокамеру. Сцинк позаимствовал в деревне фургон, поставил коробку на заднее сиденье, а своего пленника пристегнул ремнем к сиденью пассажира. Обезьяны нигде не было видно, что вполне устраивало Макса.
Сцинк надел свою шапочку для душа, и они продолжили путешествие. Максу захотелось в туалет, но он не осмелился попросить Сцинка остановить машину, у него вообще поубавилось уверенности в том, что он сможет уговорить похитителя отпустить его.
— Что-то случилось? — все же поинтересовался Макс.
Сцинк наградил его холодным взглядом.
— Я помню твою жену. Видел ее на пленке, она обнимала и успокаивала двух маленьких девочек.
— Да, это Бонни.
— Прекрасная женщина. Ты как раз показал ее лицо крупным планом.
— А нельзя ли остановить машину, — не вытерпел Макс, — хоть на минутку.
Сцинк не отрывал взгляда от дороги.
— У твоей жены доброе сердце, на пленке это сразу видно.
— Она святая, — согласился Макс. Он засунул обе ладони между ног, решив, что лучше завязать член узлом, чем обмочиться на глазах губернатора.
— И почему она связалась с тобой, не могу понять. Загадка, да и только. — Сцинк резко остановил машину. — Почему ты не поговорил с ней сегодня? Звонил приятелю в Нью-Йорк, своим родителям в гребаный Милан в Италии. Но почему не Бонни?