Окот протянул Вальке карабин и скинул почти пустой рюкзак с плеча. Оттуда извлек мешочек, вытряхнул под ноги, и Валька увидел небольшие колечки из лахтачьей шкуры. Окот собрал их на кисть левой руки, огляделся и кивнул Вальке на выход из расщелины: смотри, мол. Валька в ответ тоже кивнул: понял.
Окот шагнул к волчатам. Передние оскалились, показав белые зубки, один зарычал. Из середины кучки донесся писк. Окот вытянул над волчатами руки и застыл, Щенки замерли, и тогда старик быстрым движением набросил одному на морду колечко, левой рукой обхватил челюсти, а большим пальцем правой, зацепив колечко, продернул его через голову на шею. Вся операция заняла десяток секунд. Волчонок совсем по-собачьи потряс мордой, фыркнул, вытянул шею, тряхнулся, ременное кольцо исчезло в шерсти. А Окот, давая щенкам успокоиться, снова застыл с поднятыми над ними руками.
Валька смотрел во все глаза. Яркие атрибуты символики, познаваемые с детства в сказках, книгах, кино: мрачное ущелье, вечный звон создательницы жизни воды, стон ветра в камнях, человек, распростерший руки над зверями, — оказались рядом, живыми, реальными, и оттого обрели силу, которой им недоставало в искусных подделках. И Вальке почудилось, что время распалось и он канул в его дремучие необъятные глубины, что в руках его не карабин, а плавниковая дубина и в ущелье решается вопрос, кто выживет в борьбе: крохотная группа людей с таким же крохотным, впервые выхоженным стадом полудиких оленей или могучие безжалостные звери, волей природы задолго до человека поставленные хозяевами всех стад, тогда еще диких, хозяевами животных, не знавших завораживающей ласки человеческой руки и не пробовавших величайшего лакомства с ее ладони — соли…
— Мэчынкы, — старик шагнул назад. — Харашо.
Валька попробовал пересчитать щенков, но они растревожились, лезли друг на друга, заталкивали головы под тельца братьев и сестер в спасительную темноту, скулили.
— Адинасать, — сказал Окот и сапогом из ручья обмыл камни, на которых лежали рюкзак и кольца. — Идем.
— А как?.. Брать разве не будем?
Окот нетерпеливо махнул, и Валька зашагал в недоумении и досаде. Они вышли из ущелья, перебрели речку.
— Дед, объясни, — не выдержал Валька. — Почему не взяли?
— Нелизя, — сказал Окот. — Ины и Нэвыскэт будут ходить в стадо, убивать собачки, олени. Окота. Са-а-авсем плоха.
— Куда уж хуже, — ухмыльнулся Валька. — Окоту жить надо минимум еще сотню лет. А все же: если брать и убивать нельзя, зачем ошейники? На прогулку водить?
— Окот хитрый, — старик прищурился. — Окот толька смотрел, никого не трогал, уходил. Нэвыскэт скажет: «Окот хороший, пускай гуляит тундра». Потом ссенок немнога растет, ошиник хватай, — старик левой рукой сдавил себе горло и высунул язык, — ссенок подыхай, Кто, как убивал — Нэвыскэт не знаит. Долго крисит, идет да-леко-о-о, там будет жить.
Так вот он, древний способ, понял Валька. Да, волки мстят за истребление выводка, потому и придумали древние такой выход. Беспощадный, конечно… Но с волками, как говорится, жить…
В яранге ждал готовый обед. Валька поводил биноклем и разыскал фигурку Кымыне в густом пойменном кустарнике. В руках удочка. Рыбачит. Ну и хорошо.
— Кушай, спи будем, — сказал Окот.
Во сне Валька ел огурцы, пахучие, метровые, а когда проснулся, старика рядом не было. У входа Кымыне потрошила рыбу. Вот откуда сон. Хариус, как и корюшка, пахнет огурцами.
— Поздравляю с первым уловом, — сказал Валька.
— Спа-си-ба, — нараспев, с улыбкой ответила Кымыне.
— Дед ушел?
— Стадо смотреть, — она кивнула. — И меня не дождался. Во-он шагает. Где ваши волки? Наверное, не нашли?
— Да нашли. Только дед… — Валька рассказал о случившемся.
— Какомей! — прошептала Кымыне. — Неужели? — В темных глазах обозначилась жалость, раскрытые губы задрожали. Так прошло несколько минут в молчании и растерянности. Наконец недоумение и жалость пропали, тубы сомкнулись в твердую линию.
— Это жестоко, — сказала Кымыне.
— Наверное, — Валька пожал плечами. — А что делать? Столько оленей… — Он замолчал, почувствовав, что возражение шатко.
— Они не виноваты, — сказала Кымыне.
— Пока, — согласился Валька. — А дальше? Ины отведет в стадо…
— Вот и сразись с ним. Вы мужчины. Вы умные и смелые. Вы равны. Или ты боишься?