— Окоченел уже, — медсестра выпрямилась.
— Чего там — не установлена! Загрызла гада проклятая.
— Спокойно, говорю. Федор, у тебя как агрегат?
— На ходу. А чего?
— На смену не выходи, проскочи по следам, хлопни эту… Гаду. Видишь, разволновался народ. Мелкашку у меня возьми в балке, за печкой висит, там и патроны на полке.
— Ага, начальник, бегу! Я ее мигом…
— Шустряк! Ее теперь догонишь…
— Как же: ждет сидит за бугром! Ей дальше жить надо.
— Точно. Теперь ее ищи-свищи!
— Между прочим, в книжке читал — самый поганый зверь. И в правилах охоты сказано, что разрешается убивать круглый год, а нору разорять. Премию дают.
— Да чего говорить: на Цилинде — я там тоже в разведке работал — одному мужику уши отъела…
— Гос-споди, страсть какая!
— Да-а. Выпил он, значит…
— Погоди про Цилинду. Как Васька сюда забрел?
— Они вчера с Охламоном куролесили, песни орали. Берут ведь где-то водку при нашем сухом законе.
— Охламо-он! Где Охламон?
— Ну чего, чего? Тут я. Вот он.
— Дрожишь? Ясно. Много приняли?
— А я что? Памятная машина? Может, пару пузырей… или больше… или меньше… Рождение у него.
— Ро-ожде-е-ение. Дорождались, идолы.
— А потом что?
— Ну… что? Сиди, говорит, жди, а я… это… к Зинке-Магазинке потопаю, еще пузырь даст. Любит, говорит. Я ждал, ждал — и уснул…
— Э-э, какой с ним сейчас разговор…
— Да слушайте вы больше; «лю-ю-юбит!». Залил глазищи, пьянь несусветная, чтоб вас… — Растрепанная — шуба внакидку, платок сполз за спину — молодая женщина опустилась на снег и вдруг заголосила: — Погибели на вас нет, алкаши проклятые-е! Ы-ых, горе ты мое, горе-е!..
— Как же нет — вот она! — жутко хмыкнул кто-то в толпе.
— Ладно, Зин, ладно. Успокойся, не травись.
— Господи, куда от них деваться! Нажрутся, глаза замажут; лезут и лезут. А ни на что не годны, соки бутылка вытянула! И нас потом винят… — Высокая, в распахнутом полушубке женщина решительно шагнула вперед и, размахнувшись, пнула бутылку валенком. Зеленая стекляшка завертелась и исчезла под ногами толпы.
— Дмитревна, назад! — запоздало крикнул начальник участка.
— Чего — назад? Она его как человека ждала, а он… Взяли моду: придет — ставь бутылку; нажрется — и под стол. Мужики-и… Мне дедушка рассказывал: раньше по утрам от мужика бабой, как ситником, пахло, а нынче сивушным перегаром. Чего таращитесь — от вас, от вас!..
Охламон боком, незаметно, скосив заплывшие глаза под ноги, двигался в толпе. Все, что происходило тут, под сопкой, лишь рваными кусками пробивалось в сознание. Мозг был словно заморожен, превратился в ледышку. А в самой серединке этой ледышки пульсировала дрожащая из последних сил струна-мысль: «Хоть глоток, хоть граммушку!» И в такт ей вибрировала в могучих тисках похмельного напряжения каждая клетка тела, запаленная надеждой и готовая взорваться, если надежда окажется ложной.
Вот она!.. Тихо, только тихо. Никто не смотрит! Не… Охламон медленно, задрав лицо кверху и на всякий случай исказив его улыбкой пожальче, нагнулся, похватал дрожащими скрюченными пальцами сыпучий снег и наконец уцепил горлышко бутылки, быстро сунул ее под полушубок, к рубахе. Даже через толстую байку рубахи бутылка ожгла грудь холодом. Охламон оцепенел на минуту. Е-е-есть. У-уух… Не видели? Кажется… Теперь задом надо, задом — от людей…
Постепенно Охламон вылез из толпы, пропятился еще несколько шагов, прыгающим взглядом обшарил спины и сунул горлышко в рот. Холодноватый напиток ожег язык, но дальше пошел уже теплым спасительным половодьем. Под его действием растаял алкогольный обруч, сжимавший голову, в каждой клеточке тела вспыхивали веселые горячие костерки. В них легко плавились и сгорали путы похмельного напряжения.
— Ух, хорошо-о! — Охламон освобожденно вздохнул и глянул вокруг. — Чегой-то они столпились?.. А-а, Васька же… Васек погиб… Росомаха, говорят. Паскудная зверюга…
К толпе, тарахтя, подполз «Буран». Федор успел облачиться в меховую одежду, поверх натянул белый балахон.
— А вот и добытчик наш, звероловчик.
— Зверобойчик-охотничек!..
— Начальник! — крикнул Федор. — Мне в напарники кого-нибудь! Заберется эта гада в кусты — одному как? Ни обойти, ни выгнать.
— Охламона возьми, — ехидно подсказал кто-то из толпы.