— С приездом! — крикнул Федор. — Что, уснул на пару с Гадой?
— С-согнал, сог-нал! — захлебываясь, выдохнул Охламон и полез на сиденье. — Дальше по долине шкандыбает.
«Буран» обогнул отрог, и тут из кустов на берегу реки выскочили ошалевшие от страшных событий песцы. Они затравленно пометались в разные стороны и рванули наискосок, через долину.
— Аг-га! — заревел Федор. — Воротники! Ружье готовь!
Песцы добежали до следа Гады и словно споткнулись. Запах металлической цепи наглухо перегородил дорогу, окатил новой волной ужаса. Они помчались вначале вдоль следа росомахи, потом снова к реке. Но Федор уже срезал дугу.
Красный Зверь ревел все ближе. Песец, бежавший сзади, видел, как тяжело его подруге, как она начала сбавлять скорость. Тогда он остановился и закричал:
— Кау! Ка-ау!
Подруга глянула на него через плечо, замерла на миг, но потом, подчиняясь великому закону весны, понеслась к спасительным береговым обрывам. Песец проводил ее взглядом и, опустив голову к самому снегу, неторопливо затрусил в противоположную сторону. Он уже не оборачивался и не смотрел на приближавшегося Красного Зверя, только ниже опускал голову и сильнее поджимал хвост, а дальше стал подгибать лапы. Ему было очень страшно, но он продолжал бежать в сторону от следа подруги, не прибавляя скорость.
— Вот сучок, отвлекает! Обоих не взять! Дай ружье!
У Охламона снова защемило в груди, и тонкий молоточек затюкал в голове быстро-быстро, словно торопился починить что-то, склепать обрывки давно рассыпавшихся ощущений. Песец совсем припал к снегу, почти полз, а хвост его заелозил в стороны, подметая наст. Так ведут себя собаки, когда вымаливают прощение у человека за непослушание.
«Пусть живет, — подумал Охламон. — Просит же…»
И он тронул налитую силой, напряженную спину Федора, громко и хрипло прошептал;
— Может, не надо… А, Федь?
— Заткнись! Две сотенных! Давай!
Охламон через плечо сунул ему «тулку».
«Буран» лихо, даже как-то весело догнал сбавившего ход зверя. Когда до него осталось метров двадцать, Федор выключил двигатель: вплотную картечью нельзя, изорвет шкуру на куски.
Тишина прозрачным колпаком резко прикрыла центр долины, очертив неумолимый круг. Зверь все понял и замер, словно ткнулся в только ему видимую преграду. Федор вскинул ружье. Зверь поднял голову, выпрямился и распушил хвост. В этой позе он замер до самого выстрела, так и не глянув на преследователей.
Когда Федор подошел, зверь еще дергался. Подняв ногу, Федор выждал момент и с хрустом придавил его.
Гада запомнила, как смолк ужасный рев, стоило ей забраться на первый увал. И когда дорогу перегородил следующий, она не задумываясь полезла вверх. Но если первый был покрыт плотной коркой наста, из которой торчали желтые пучки травы да редкие прутики ивняка, то по гребню второго с гор широким языком натек гранитный развал. Зимние ветры начисто обдули его и забили снегом только глубокие щели. Росомаха забрякала металлом по покрытым пятнами лишайника камням, деревянная планка скользнула под стык двух граней, и цепь снова безжалостно бросила ее набок у самого края спуска, там, где долина густо заросла ольховником.
— Теперь не торопись, — распорядился Федор. — Пусть заляжет наверху, тогда я успею обскакать вокруг. Приходилось тут промышлять, за бугром сплошной кустарник, если в него уйдет — конец охоте. А у меня три заказа на такую шкуру. Так что помедленней и гляди в оба. Подай мелкашку из саней.
Охламон проводил «Буран» взглядом и пошел. Он поднимался рядом с когтистыми росчерками на насте. За ними, с другой стороны, вилась процарапанная доской дорожка. Местами на ней горели мазки и капли крови. Охламон нагнулся и тронул одну каплю. Она еще не остыла. Кровь расплылась по подушечке указательного пальца и, застывая на ветру, кольнула кожу тонкими иглами. Свежая. А на вид не угадаешь, что человечья, что звериная… И тепло, и цвет… ху-ху… и запах. Как своя. И у песца — тоже. Ловко его Федька… придавил. Чтобы шкурку не испортить. Но подругу он спас. Решился на тако-ое дело. Человек не каждый пойдет, а тут тварь земная. Да-а, при-ро-ода… Стой, а след-то?..
След оборвался. Впереди лежала каменная россыпь. Разве тут найдешь? Рванет в обратную сторону, а Федька умотал вперед: тогда вертись. Постоять надо, приглядеться.