– Раз уж дело пошло об откровенности – может быть, скажете: вы знали о цели бомбардировщика, посланного Хойхлером?
– Далеко не всё, – уклончиво ответил Парк.
– И согласились, что он полетит на такую операцию накануне вашего выезда в Лугано для переговоров о разоружении.
– Видите ли, старина, – наставительно сказал Парк, – знал я или не знал – от этого полет вовсе не зависел.
– Полет или его результат? – настойчиво спросил Лесс.
– В его полете не было ничего экстраординарного: самое обыкновенное патрулирование по давно разработанному плану… – Парк, не договорив, уставился в окно.
Так и не дождавшись конца фразы, Лесс спросил:
– И вы называете это разумной подготовкой к совещанию об умиротворении?
– Ну, старина, не вам судить о таких вещах.
– Страшной будет участь народов, если они позволят загипнотизировать себя новой ложью. Но для этого вам нужна и моя ложь, а ее не будет…
Парк быстро спросил:
– Вы коммунист?
– Нет.
– Тогда кто же вы?
– Один тип назвал меня… коммуноидом.
– Коммуноид? – Парк пожал плечами.
– Я тоже услышал это впервые.
– Что же это значит?
– Кажется, я понял.
– Коммуноид! – удивленно повторил Парк.
– Сейчас, пока я ждал вас, мне читали газету. Сообщают, что в госпитале в припадке безумия умер полковник Деннис Барнс. Деннис Барнс, понимаете, сэр?
– Что-то знакомое…
– Один из парней, летавших на Хиросиму.
– Ага, вспоминаю! Его хотели предать военному суду, но потом сказали, что он попросту помешался.
– Барнс был достоин лучшего конца: его мельница тоже завертелась не туда, куда вам угодно.
– Что за чепуха, какая мельница?
– О них писал еще Сервантес.
– И вы, как этот Барнс?..
– О нет, я в своем уме. Впрочем, могу вас уверить, и Барнс тоже был в порядке. Все дело только в его мельнице.
Парк усмехнулся:
– Она пошла вспять?
– Как раз наоборот – вперед.
– Любую мельницу можно ведь и остановить, а? – сказал Парк.
– Для этого нужно остановить ветер. А это, пожалуй, не под силу даже вам: ведь ветер может стать бурей.
– Коммуноид!.. – задумчиво повторил Парк.
– Разве вы не хотите, чтобы людям стало лучше? – снова спросил Лесс.
– Во имя господа, что за вопрос!
– И верите, что простым людям всего света будет лучше?
– Как же не верить?
– Вот и сами они, простые люди, верят в это. А пока они верят в жизнь, войне не бывать. Война бывает, когда люди перестают верить в то, что может быть лучше, чем есть.
– Коммунисты говорят не так! – оживленно возразил Парк, как будто поймал противника на ошибке. – И все-таки вы красный.
– Пожалуйста, если вам непременно так хочется. – Лесс едва заметно покачал головой. – Мне все равно. Но не думайте, будто то, что вы сделаете со мной, поможет вам. – И снова печально шевельнул головой. – Вам не поможет ничто, если вы не поумнеете.
– Какого черта, мальчик! – рассердился Парк.
– Извините за дерзость, но мне жаль вас. И я прощаю вам то, что вы со мною сделаете. Но не думайте, что вам простят люди.
Не знай Лесс своего бывшего патрона за хорошего актера, он, пожалуй, и поверил бы в искренность смеха, которым разразился Парк.
– И вы мне все прощаете? – сквозь смех спросил он.
– Уже не имеет значения, с вашего ведома или нет Хойхлер состряпал свою гнусность над Европой. Важнее будущее… Оно в руках таких, как вы. – И тут в глазах Лесса появился блеск, почти радость. – А что, если… я вам помогу?
– Вы? – Парк рассмеялся, и на этот раз его смех не был деланным. – Мне?
– Вам смешно: мертвец – и вдруг такое! Но честное слово: я дам вам ключ, золотой ключ от ворот мира.
– Ключ от золотых ворот бессмертия! – Парк опять рассмеялся. – Что ж, может быть, войдем туда вместе с вами?.. И все-таки лучше откажитесь от всего, что наболтали. Для вас это наиболее простой путь…
– К смерти?..
– Может быть, к бессмертию.
– Не стоит, – спокойно проговорил Лесс. – Суд все равно будет. Как бы вы ни хитрили. Тут или в Женеве – все равно. Подумайте, что вам сказать на этом последнем суде. Но помните, говорить придется правду… И да простит вам бог!.. Я очень устал…
– Ну что же, с богом, господин коммуноид. До встречи.
– Разве что на том свете, генерал. И позвольте на прощанье повторить: поезжайте в Женеву с чистыми руками, просите прощения у людей – вы заставили их пережить слишком тревожные часы, страх за судьбу потомков на тысячу лет вперед. Просите прощения и поклянитесь, что это не повторится. По крайней мере поскольку зависит от вас. – Лесс сделал передышку.