Вернувшись к своим вещам, я увидел, что дети, усевшись на траву, рассматривают мои рисунки в альбоме. Там был и набросок их дома. Поняв, что рисунок им нравится, я подарил его им. Они обрадовались, и теперь, чувствуя себя со мной совершенно свободно, стали интересоваться, что я здесь делаю. Я рассказал, для чего мы приехали на практику, рассказал и про подарок, который меня послали искать.
– А что здесь можно найти? – удивился мальчик.
– Смотрите, что я нашла! – воскликнула подошедшая Лолита и высыпала из рук на траву пять боровиков. – Андрис, давай суп варить, – предложила она.
Брат поддержал идею и побежал с младшей сестрой на хутор. Вскоре они вернулись и занялись приготовлением еды. Я решил, что это просто игра, но запылал костёр, что-то забулькало в котле. Они сообща колдовали над ним, и вскоре вместе с дымком меня окутал соблазнительный аромат. Пока суп варился, дети купались в реке. Только иногда, то Лолита, то её сестра подбегали к котлу, чтобы попробовать суп большой деревянной ложкой.
Солнце уходило за лес. По полю низко стелился дым костра, то золотистый на солнце, то голубой, когда солнце скрывала выползающая из-за леса грозовая туча. Хлопки по мячу, детский смех, плеск воды, лай собаки… Иногда доносились далёкие раскаты грома.
Наконец, суп был готов, дети позвали меня к котлу и дали мне миску, ложку и кусок чёрного хлеба. Вкуснота! Пёс смотрит, как мы едим, и облизывается, дожидаясь, пока остынет его порция.
Небо быстро закрыла грозовая туча, под ней сверкали молнии, и казалось, что туча движется на тонких сверкающих ножках. Поднялся ветер, и со всех сторон сразу послышался шум приближающегося дождя. Следом за детьми я залез в большой стог, который оказался вовсе и не стогом, а скорее шалашом, шатром. Сено внутри было примято, накрыто рогожей и надувными матрасами. Над головой на поперечной балке висел большой электрический фонарь. Снаружи бушевала гроза, а здесь было тепло, сухо и уютно. Когда все удобно устроились на матрасах, младшая сестрёнка уселась Лолите на живот. Андрис, доедая кусок хлеба, вдруг спросил: «А почему рисуют? Ведь можно сделать и фотографию?»
– А что тебе больше понравилось бы, рисунок твоего дома или фотография? – спросил я.
– Рисунок лучше.
– Почему?
– Ну,… это трудно сделать. Это человек делает сам, рукой… я и не знаю, как сказать.
– А если бы тебе предложили настоящий арбуз и искусственный, который сделал человек. Совсем, как настоящий. Что ты выберешь?
– Нет, лучше настоящий.
– Значит, дело не в том. Понимаешь, картина – это другой взгляд на что-то привычное.
– Как это? – спросил Андрис.
– Ну, вот расскажи, как у вас тут осенью? Как вы живёте?
– Осенью много работы.
– Осенью очень скучно, холодно и печально, – сказала Лолита.
– Вот, смотрите, – я достал из сумки маленький томик. – Это стихи, это тоже картины, но не красками, а словами. Послушайте кусочек. Вам всё это будет знакомо.
– Я закрою глаза и буду представлять, что это картина, – сказала Лолита, спихнув с себя сестрёнку и сильно зажмурившись. Сестрёнка примостилась у неё подмышкой и тоже закрыла ладошками глаза.
– Да, так даже лучше. А стихи такие, – и я, опасаясь, что стихи окажутся сложны для них, стал медленно читать:
Моя Печаль все шепчет мне
О днях осеннего ненастья,
Что краше не бывает дней —
Деревья голые в окне,
Луг, порыжевший в одночасье…
Все шепчет мне, что осень – рай.
Все хочет повести с собою:
Как тихо после птичьих стай!
Как славно стынет сонный край,
Одетый звонкой сединою.
Нагие сучья на ветру,
Туманы, вязкая землица —
И снова шепчет: все к добру,
И если я глаза протру,
То не смогу не согласиться…
– Это кто написал? – спросила удивлённо Лолита. – Я не все слова поняла, но это так красиво!
– Есть такой поэт – Роберт Фрост.
– Этот Роберт Фрост как будто знает наши места! – воскликнула Лолита, вскакивая на колени. – Да, я всё это видела осенью!