Ураган по имени «Чингисхан»

По углам забора стояли вышки охраны, только угадываемые в темноте по лучам не самых сильных прожекторов, светящих в разные стороны под углом в девяносто градусов один к другому. Но лучи прожектора не доставали до середины забора ни с одной, ни с другой стороны, и там образовывалась «мертвая зона» для взгляда охранников. Сам забор был богато украшен поверху колючей проволокой в три ряда. Но перебираться через забор ни Джумали, ни его спутники не намеревались.

На вышках, естественно, стояли вооруженные часовые. Как они поведут себя, было непонятно. По-доброму-то, им лучше всего убежать с поста, когда все начнется.

При всей слабости лучей прожекторов, они все же какое-то освещение создавали даже в той самой «мертвой зоне», и потому Джумали расставлял своих людей метрах в десяти от забора, среди кустов и высокой, выше пояса, жухлой черной травы. Каждый свою задачу знал, многократно выслушав инструктаж и даже пройдя целый курс однодневной подготовки по метанию бутылки. Правда, учебные бутылки были наполнены водой, а не «коктейлем Молотова» [1], но разница небольшая. Вода тяжелее масла, и потому бутылку с водой бросать труднее.

Распределив своих людей вдоль забора, Джумали дал команду к готовности. У каждого бойца было в сумке по две бутылки. По команде они приготовили по бутылке, зажатой в одной руке, а в другой у каждого был коробок спичек.

По ту сторону забора отчетливо виднелись покрытые шифером крыши ангаров. Сложность состояла в том, что бросать «коктейли Молотова» следовало сначала так, чтобы бутылка, перелетев через забор, попала не на крышу, а в деревянную стену военных складов. Если первая бутылка попадет в стену, вторую можно уже было бросать и на крышу. Если не попадет, следовало постараться бросить вторую точно. За день тренировок бойцы вроде бы научились метанию, и теперь предстояло показать свои навыки на практике. Еще раз пройдя перед цепочкой бойцов и проверив каждого, Джумали вытащил трубку «мобильника» и позвонил амиру.

— Слушаю, — отозвался Чингис.

— Это Джумали. Мы готовы.

— Мы тоже, начинайте по расписанию. Мы выезжаем, когда подойдет время…

— Понял, амир, — ответил Джумали и глянул на часы. Ждать осталось три минуты с небольшим. Чингис каждую операцию просчитывал почти посекундно и требовал точного выполнения. А ослушаться Чингиса, сделать что-то не так, как он приказал, — на это не пойдет в отряде ни один боец, ни один из командиров джамаатов. Чингис считает, что любой, не выполнивший пустяковый приказ в мелочи, готов нарушить и серьезный приказ. А на расправу он скор…

По дороге к военным складам Джумали не слышал стрельбы, хотя она наверняка была. Наверное, машины уже слишком удалились от поста ДПС или того, что от поста осталось. Да и звуки в таких холмах гуляют обычно по какому-то своему, непонятному принципу, и никогда не бывает заранее известно, куда звук может направиться. Скорее всего, он не стал в этот раз догонять два ушедших автомобиля. Может быть, ветер не тот был, может быть, еще какой-то фактор сработал, но Джумали не узнал бы ничего о том, что делалось на месте поста ДПС, если бы Чингис не сообщил, что там все в порядке и все готовы. А амир Чингис тем временем воплотил в жизнь свой расчет. И сделал это со своей обычной жестокостью, за которую его прозвали не просто Чингисом, но Чингисханом. Тот Чингисхан, дикарь из монгольских степей, сеял ужас и разрушения в чужих землях. Этот Чингис только мечтал о славе предводителя древних монголов, понимал при этом всю невероятность корректного сравнения и тем не менее старался равняться на своего кумира хотя бы в малом, в данном случае малым была жестокость. Он никогда не оставлял себе ни пленных, ни даже раненых, уничтожая все живое там, где проходил, вплоть до скота на сельском пастбище, если село отказало ему однажды в приюте. Был на его счету и такой эпизод. Однако после этого эпизода одни горные села гостеприимно принимали амира, другие же встречали его с оружием в руках, что Чингиса страшно злило и вызывало большую жестокость к тем, кого он сумел победить. А побеждал он всегда, правда, серьезных и целенаправленных операций по уничтожению его банды до сих пор не предпринималось. Уходить от возмездия амир тоже умел, и делал это продуманно, заранее просчитав все варианты, что выгодно отличало его от других полевых командиров. Бойцы верили ему, хотя и боялись. Но бояться амира следовало только тому, кто не желал ему подчиняться так, как того требовал Чингис — точно и беспрекословно…

1

«Коктейль Молотова» — смесь бензина и масла помещается в стеклянную тару, обычно в бутылку, закрывается пробкой. В пробку вставляется трубка с фитилем, а в фитиль, головкой наружу, — простая спичка. Метатель бутылки просто чиркает спичкой по спичечному коробку, фитиль загорается и начинает слабо гореть, как в лампадке. Бутылка бросается так, чтобы упала она боком и разбилась. Горящий или даже тлеющий фитиль, пропитанный маслом, падает в разлитое масло, и начинается возгорание. Такими бутылками в битве под Москвой было сожжено множество немецких танков. Использованию таких бутылок Красная армия научилась у финнов, которые применяли это средство для поджигания советских танков во время войны 1939 года.

Своим названием «коктейль Молотова» обязан министру иностранных дел СССР В.М. Молотову. Советская авиация сбрасывала на Хельсинки мощные кассетные бомбы, разбрасывающие множество мелких зажигательных бомб. Молотов же в своем выступлении по радио заявил, что советская авиация сбрасывает на Хельсинки контейнеры с хлебом для голодающих жителей города. Финны прозвали эти кассетные бомбы «хлебной корзиной Молотова». И, по аналогии, дали название своим зажигательным снарядам.

В Россию это укоренившееся на Западе название пришло только в девяностые годы прошлого века.