– Чего?
– Револьвера. Смерти. Да всего.
В разговор вмешалась Бонни, она сказала, что страха, которого она натерпелась, вполне хватит на всех. Дождь начал ослабевать, но ни Кусаки, ни Авилы так и не было видно. Иди никак не могла оторвать взгляд от мужчины, назвавшегося Сцинком.
– Что вас так привлекает во мне, моя шапочка? – спросил он.
Иди подняла револьвер.
– Вы можете забрать у меня эту штуку, когда захотите. И вы это знаете.
– А что, если мне не хочется ее забирать?
Ответ Сцинка напугал Иди. Какой смысл держать на мушке такого человека?
– Я не сделаю вам ничего плохого, – успокоил ее Сцинк и снова улыбнулся.
Иди заворожили смешинки в его глазах, и она сказала, обращаясь к Бонни:
– Пожалуй, я знаю, что вы нашли в этом человеке.
– Мы с ним просто друзья.
– Правда? Тогда, может быть, вы мне скажете, что он задумал?
– Честно говоря, я не знаю. А хотела бы знать.
Иди нервничала, ее переполняли различные мысли и эмоции. В номере мотеля, где сейчас находился мистер Стичлер с двумя проститутками, Иди успела увидеть по телевизору нечто такое, что всколыхнуло ее прежние мечты. Показывали президента Соединенных Штатов, объезжавшего районы, пострадавшие от урагана. А рядом с ним находился высокий, симпатичный парень лет тридцати, которого телекомментатор представил как сына президента. И когда сообщили, что он живет в Майами, у Иди мелькнула фантастическая мысль. Ну и что, что он не Кеннеди? И, возможно, он настолько хороший республиканец, что запросто может подцепить в баре девочку и развлечься с ней. А может, он всю свою жизнь, ограниченную строгими правилами, только и мечтает об этом. А ведь он сын президента. Иди решила, что тут есть о чем подумать в будущем. Особенно если теперешняя афера будет продвигаться такими медленными темпами.
Она положила револьвер Кусаки на сиденье.
– Уходите отсюда, – сказала Иди, обращаясь к Бонни и Сцинку. – Уходите, а я скажу, что вы сбили меня с ног и убежали.
Бонни подняла взгляд на губернатора, который посоветовал:
– Воспользуйся этим шансом, девочка.
– А как же вы?
Сцинк покачал головой.
– Я дал слово Джиму.
– Черт побери, кто такой Джим? – спросила Иди.
– Мы, пожалуй, останемся, – ответила за губернатора Бонни.
Сцинк подкинул ей повод для того, чтобы уйти.
– Позвони Августину, сообщи ему, что с тобой все в порядке.
– Нет, – отказалась Бонни.
– И мужу своему позвони.
– Нет! Я не уйду, пока все не закончится.
Этот разговор разозлил Иди. Кусака был прав, они и впрямь сумасшедшие.
– Отлично, – решила Иди, – вы, двое ненормальных, можете оставаться, если хотите, но лично я сматываюсь.
– Прекрасное решение, – похвалил Сцинк.
– Скажете ему, что я ушла в туалет.
– Нет проблем, – согласилась Бонни.
– Скажете, что у меня месячные, или что-нибудь в этом роде.
– Хорошо.
Сцинк наклонился вперед.
– Не могли бы вы отдать мне револьвер?
– Почему бы и нет? – Такой вариант устраивал Иди. Возможно, этот «улыбчивый» застрелит Кусаку. А желать этого у Иди было сорок семь тысяч причин, не считая синяка от ствола револьвера на правой груди.
Она протянула револьвер Сцинку, который помахал ей на прощание.
– Если хорошенько подумать...
Иди повернулась и вскрикнула. К стеклу окна джипа прижималось мокрое лицо Кусаки. Искривленный нос и покалеченная челюсть делали его похожим на горгулью.
– Скучали без меня, де-е-е-тки? – промурлыкал Кусака. Его мертвенно-бледные губы извивались на стекле, словно червяки.
Джима Тайла так и подмывало вызвать подкрепление, однако это означало бы конец свободной деятельности губернатора.
Они уже давно заключили между собой соглашение: никаких противоправных действий со стороны губернатора, если только нет опасности для жизни ни в чем не повинных людей. Женщину-туристку Джим Тайл считал более или менее ни в чем не повинной. Тем более что она и Сцинк могли уже быть мертвы.
С мрачным видом Джим наблюдал, как дождь поливает машины, проходящие мимо по шоссе № 1. И вновь ругал себя за то, что позволил эмоциям возобладать над разумом. Бренда осталась жива. Ему надо было просто поблагодарить за это Бога и положиться на его волю.
Но он этого не сделал. Более того, совершил глупость, сообщив губернатору номер черного джипа.
– Мне это нужно для борьбы с вредными насекомыми, – так Сцинк объяснил свое желание знать номер джипа, когда они уходили из больницы. – Кто бы ни был тот, кто сотворил такое с миссис Рурк, он не является жизнеспособным представителем видов. Такие не должны быть донорами генофонда. Разве сам Дарвин не согласился бы с этим?
И патрульный просто ответил ему на это:
– Будьте осторожны.
– Джим, нас осаждают подобные поганые мутанты. Посмотри, что они сделали с Флоридой.
– Номер, возможно, украден с другой машины. Это может завести вас в тупик, – ответил Джим, погруженный в свои мысли.
– Они превращают Флориду в помойную яму. Одни из них с пистолетами, другие с портфелями... но все они, черт побери, преступники.
– Борьба с вредными насекомыми.
– Мы делаем то, что можем.
– Будьте осторожны, капитан.
При этих словах губернатор выдал одну из своих голливудских улыбок, которые в свое время помогли ему победить на выборах. А Джим Тайл отпустил его. Позволил губернатору начать охоту на человека в черном джипе.
И джип этот в настоящее время мок под дождем на стоянке перед мотелем «Парадиз Палмс». Патрульный насчитал внутри джипа три фигуры, две из которых, как он надеялся, были Сцинк и Бонни Лам.
Его внимание привлекла темная тень возле дороги.
Высокий человек в костюме торопливо шел по обочине шоссе № 1. Его пошатывало, но он смело двигался навстречу проносившимся мимо машинам. Человек резко вздрогнул, когда в лицо ему ударил свет фар бензовоза.
И Джим Тайл ясно увидел покалеченную челюсть.
Патрульный наблюдал, как человек свернул к мотелю, прошел под яркой вывеской и подошел к джипу, наклонившись затем к стеклу автомобиля. А потом незнакомец обошел джип, открыл дверцу со стороны водителя и залез в машину. Из выхлопной трубы джипа вырвался дым, замигали тормозные габариты.
– Ну, здравствуй, – промолвил Джим Тайл и завел двигатель.
Кусака выводил джип со стоянки, рассказывая при этом, что случилось с Авилой.
– Этот идиот сиганул прямо с моста... вы бы видели... эй! Эй, какого черта...
Повсюду начали мелькать яркие огни, они отражались в лужах, на стенах мотеля кораллового цвета, на листьях пальм.
Кусака переключил скорость на нейтральную.
– Гребаные легавые!
– Не может быть! – воскликнула Иди. Но она понимала, что Кусака прав.
Фигура в сером приближалась к джипу. Кусака опустил окошко. Это был патрульный полицейский, здоровый черномазый сукин сын. Свою патрульную машину он поставил под углом, загородив выезд со стоянки.
Мозги Кусаки, одурманенные алкоголем и транквилизаторами, заработали лихорадочно. Боже милосердный, маму и папу хватил бы удар, узнай они, что меня повязал черномазый легавый. Особенно маму.
Кусака быстро прикинул, в чем тут может быть дело. Та баба, патрульная, наверное, осталась жива либо прожила достаточно долго, чтобы дать описание джипа. А может, и его самого.
Значит, этот черномазый легавый явился по его душу.
Кусака понимал, что после всего случившегося надо было избавиться от джипа. Конечно, загнал бы его в ближайший канал, и концы в воду. Но – ох, Господи – как же ему нравилась стереосистема в джипе! Реба, Гарт, Хэнк-младший, никогда еще они не звучали так приятно. Всю свою жизнь Кусака мечтал иметь машину с приличными динамиками. Поэтому и оставил ворованный джип из-за отличной стереосистемы... а теперь вот пришла расплата за это.
Здоровый черномазый гребаный легавый шел по стоянке, вынимая на ходу револьвер.
Одноглазый похлопал Кусаку по плечу.
– Сдавайся, шеф.
– Что?
– Что слышал.
– Нет, – пробормотала Иди Марш, – выкрутимся.