Пайл со вкусом посмеялся. Все, что случилось, было изложено с приблизительной точностью. Единственной новостью для него были слова о возвышенности, изобилующей птицами с красивым оперением, где слои минералов покрыты толстым слоем земли и растений.
Он положил на стол письмо несравненной мисс Хэвишем и принялся за послание Нелли Алькантара, подруги Тьюри Дэзин. Мистеру Пайлу эти девицы очень нравились: они держались в стороне, к удобству мужчин, в отличие от прочих женщин, открыто пренебрегали сильным полом, и, беседуя с ними, старина Джон с удовольствием чувствовал, что защищаться не надо, главное - не надо глядеть в оба, как бы тебя не обольстили. Можно расслабиться, ничего не бояться, словно плывешь на спине.
“Лиленд Фостер, - писала Нелли Алькантара,разошлась с мужем, поистине очаровательным в своей беззащитности. Так думает о нем Тьюри Дэзин, которая сейчас пылко ухаживает за мной. Видно, возвращаются времена, когда однополая любовь считалась единственно счастливой. Жаль только, что Лиленд снова увлеклась мужчиной и выходит за него замуж, а он порет дикую чушь о том, что надо вернуть в мир человечность, воскресить правду… Слушать тошно! На Лиленд приятно смотреть, когда она играет на рояле, особенно Моцарта, и Тьюри Дэзин ревнует меня - не к Моцарту, а к пальчикам Лиленд. Кстати, из-за моей любви к музыке вышел тут забавный случай. Возвращаясь с верховой прогулки, мы остановились отдохнуть у одних симпатичных и честных туземцев по фамилии Лусеро. Заговорили мы о музыке, заспорили, и я почему-то несколько раз повторила “соль!., верхнее соль!..”. Наши дикари тем временем таращились на нас. И что бы ты думала, когда мы поспали, хозяин ждал меня у дверей и предложил мне поесть соленого. И смешней всего, они решили, что мне хочется солененького, так как я беременна. У них поверье: если будущей матери не потакать, ребенок родится дураком. Это я-то беременна! От Тьюри, не иначе, но это уж будет, когда боги вернутся на землю”.
Прочел он еще пять писем от своих сослуживцев - из тех, кому поручено, чтобы глупость не иссякала в этом мире. Один из них, свинцовый м-р Коблер, порицал его за склонность к фантазиям и за то, что он держался на службе особняком. Из этого вытекало, что Лиленд, преданная Компании, как истинная дочь Соединенных Штатов, поразуверилась в его методах и решила искать других путей, а какие пути находят женщины, это уж всем известно…
Мистер Пайл смял письма и выругался. В конце концов, чего и ждать от достопочтенного хряка, который отрывает зад от кресла только для того, чтобы пукнуть, вечно сидит, уткнувшись в счетные книги, и жена у него истеричка…
Пайл снова зажег сигарету - она погасла и висела на нижней губе, пока он читал письма. Не ему судить сослуживцев. Он и сам написал друзьям в Нью-Йорк, когда лекарь, знахарь или колдун Рито Перрах вылечил миссис Коблер от истерии.
Он велел взгромоздить ее верхом на кокосовую пальму и тянуть веревочными петлями, продетыми под мышки, но выходило так, будто она сама, пыхтя, извиваясь и потея, карабкается вверх. И, верьте не верьте, припадков у нее не было около года.
Когда же они начались, снова позвали Рито Перраха. Великий знахарь понюхал больную и сказал: “Она опять хочет с бревном переспать”.
Хорошенький вид был у мистера Коблера…
Пайл изорвал все письма на мелкие кусочки. Он не хотел ни везти их, ни оставлять у себя. В каждом из них была какая-то правда. Даже в двух следующих, где его звали “великолепным рогоносцем” и “Отелло в пасторских очках”, и в третьем, где говорилось, что жена его просто поменяла одного психа на другого. Когда он собрал клочки, чтобы спустить их в уборную, его огорчило только, что он порвал письмо о “возвышенности, изобилующей птицами с красивым оперением, где слои минералов покрыты толстым слоем земли и растений”.
“Ничего себе, причина для развода”, - думал он, пока отбивающая запах вода, нежно журча, уносила клочки бумаги. Потом вернулся в комнату, разделся машинально и лег. В чемодане у него была бутылка виски. Человек, уважающий себя по заслугам да еще проживший много лет у моря, не заснет, пока не выпьет хоть четверть бутылки. Он попробовал виски и налил в в простой стакан, от которого пахло зубной пастой.
Новый день - новая жизнь. Он отправился с утра в контору, оставались кое-какие дела с начальством. Когда он шел вдоль резных панелей, мимо окон с решетками в испано-калифорнийском стиле, ноги его утопали в сиреневых коврах, словно его ждал сам архиепископ. Но при его появлении из-за стола привстал человек чуть повыше его, зычно поздоровался с ним и взглянул -на него из-под нависшего узкого лба, над которым вверх и в стороны стоял хохолок вроде петушиного хвоста. Сзади он казался худее, чем спереди. Седая секретарша бесшумно печатала на машинке.