- Как же, все им скажи… Да ни за что на свете…
По дороге в село дон Бастиан увидел у моста, переброшенного через каменистую речку, невысокого человека, а подойдя поближе, узнал свата. Тот поджидал его. Иногда дон Бастиан забывал, как того зовут. И сейчас вот забыл. Как же зовут Айук Гайтана? Подъехав вплотную и наклонившись к нему в седле, он вдруг припомнил: Тео.
- Заждались меня, дон Тео, а я… - вежливо начал он. - Не думал я, что вы так рано выйдете, и долго бумажки одни искал…
- Как они мне передали, я сразу пошел, думаю, скорей об дочке узнаю. Непонятно что-то с этим письмом, забеспокоился я, может, им плохо, а вы ребяткам не хотели сказать…
- Вот письмо, дон Тео, вон оно, тут…
- Слово - одно, а правда - другое, она похуже, дон Бастиан. Бывает, слышишь что-нибудь или читаешь и думаешь: был бы мост вроде этого, через речку из слов, на ту сторону… Да вы не сходите с коня, я и сам пойду чего купить, дома нужно… свечек там, мучицы, соли…
Маленькое селенье - соломенные хижины, укрывшиеся под деревьями,словно спускалось к речке, чтобы вымыть ноги, выстирать тряпки, разложенные на берегу. На главной улице, крутой и мощеной и названной в память страстей господних, находились торговые заведения. В облупленных домишках, похожих на скорлупки окаменевших яиц, продавали преимущественно водку.
- Хотел я вас рюмочкой угостить, мы бы и письмо почитали, читайте вы, я его наизусть помню. Пришлось шестьдесят с лишним раз прочитать…
В кабачке свисали с потолка бамбук и серпантин - наверное, здесь готовились к празднику. Старики сели к столику, чтобы прочитать письмо. Перед ними стояли две стопки водки, принесенные служанкой, и тарелка со щепотью соли и тремя ломтиками зеленого манго.
Дон Бастиан вынул письмо Бастиансито из жестяной трубочки, в которой носил свернутые бумаги, и протянул его дону Тео Айук Гайтану. Старый Айук взял письмо, положил ногу на ногу, одну слабую старую ногу на другую, и потянулся за рюмкой, чтобы выпить, прежде чем приступить к чтению. Вроде бы дурных вестей быть не должно. Дон Бастиан искоса глядел на него, чтобы увидеть, как заиграет радость в его морщинах.
- “Мак-ка-ве-и…” - разбирал дон Тео. “Маккавеи”. И как только вспомнил, что это место зовется “Маккавеями”? Невеселое имечко - так и тянет забыть. А вот они, молодые, ничего не забудут. Значит, “Маккавеи”, сеньору… дону… дону… дону…
- Особенно все помнится, дон Тео, когда уедешь подальше. Блох и тех припомнишь, и где они тебя кусали…
- “До-ро-гие ро-ди-те-ли… кланяемся вам, - то про себя, то вслух читал дон Тео, - и надеемся, что все у вас по-старому. У нас божьей милостью все хорошо, и я вас прошу, покажите письмо родителям моей жены, чтобы они про нас знали, и поклонитесь им от нас. И еще хорошо, если ребята, братья Гауделии, тоже приехали бы сюда, к нам. Тут очень много земли, прямо стыдно на ней не сеять. Мы уже купили участок и дом почти что построили. Само собой, денег, что я выручил за дрова, хватило лишь на половину участка, а больше я рассказывать не буду, пускай ребята приедут и сами подивятся. У Гауделии уже много кур, с полкурятника будет. Она вам очень кланяется. Повстречаете крестного, скажите, что сеньор Лусеро, к которому он нас послал, очень нам помог, не знаем, чем и отплатить ему, и жене его, сеньоре Роселии, и деткам, Лино и Хуану, они уже совсем большие. Крестный их не видел. Мы купили участок рядом с их семейством, и все вместе работаем. По другую руку и позади нас земля одних иностранцев, она - донья Лиленд, он - дон Лестер. Мы с ними подружились, они тоже бананы разводят…”
- Дон Тео, - перебил дон Бастиан, уже увидевший, что старик рад,пойду-ка я бумажки свои отнесу. Письмо вам оставлю, только сыновьям не давайте, еще поедут туда…
. - Да пускай их! Лучше смолоду удачи искать. А то что мы тут живем, маемся… Одно слово, что сыновья мои землей владеют. На самом деле дровосеки они.
- Ох, дон Тео, и что вы только говорите!
- Правду говорю. Кто живет, где родился, хоть и жизнь у него как у дохлой курицы, - глупый человек. Думает, значит, нигде ничего получше и нету…
Спустился вечер. В селенье загорелись два-три огонька, незаметных, как и домики. Река, сжатая скалами, шумела во мраке, будто пьяный.
- А Педрито все у нас, - сказал дон Бастиан, вернувшись домой.
- Да, все не еду, тут такое дело…
- Какое, Педрито?
- Такое…
- Скажи нам, Педрито, родные ведь, не кто-нибудь.
- Да вот дочка моя, которая за Губерио…
- За Губерио у вас Мария Луиса…
- Представь себе, она уже было поправилась, да вот Губерио… денег не платят там, куда он носит дрова; он ведь дрова рубит и носит.