А что на свете хуже черствого сердца? Но такая уж судьба им: богатство само в руки плывет, а другие весь свой век только облизываются…
С тех пор как Лиленд Фостер приехала со своим первым мужем на плантации “Тропикаль платанеры”, она отсюда не отлучалась. Даже в здешнюю столицу не наведалась, не говоря уж о Соединенных Штатах. Когда-то давно она уложила чемоданы, но в это время вернулся Лестер, и она никуда не поехала. Поезд действовал ей на нервы. Мид решил до аэродрома везти ее на автомобиле; он оставит машину в мастерской на техосмотр и окраску, так что к их возвращению она станет как новенькая.
А уж как удивятся друзья, когда узнают, что Лестер и Лиленд отправились в путешествие! Особенно насчет Лиленд, потому что Мид всегда был для них “пронырой”. Первый раз она будет столько часов в самолете. Лиленд едва успела купить более или менее приличное платье, шляпу, сумочку, туфли и бегло осмотреть город, где, казалось ей, она была в другом мире, высоко поднятом к лучезарному небосводу.
Но после нескольких часов полета она действительно оказалась в другом мире. В Нью-Йорке, провонявшем каленым железом: Сколько лет она не была в Нью-Йорке! Лиленд поправила прическу перед огромным зеркалом отведенной ей роскошной комнаты. Это была квартира друзей Лестера - в самой красивой части окрестностей Нью-Йорка. Когда Лиленд вошла в столовую, Мид ждал ее, проглядывая газеты и письма. По пути Лиленд взяла в библиотеке “Укрощение строптивой”. Матовое золото ее волос, миндалевидные глаза цвета поджаренного хлеба - все в ней искрилось радостью, когда она сказала Миду:
- Лучше перечитывать Шекспира. Не хочу, чтобы со мной случилось то, что с Пройдохой…
- В пройдохи теперь попал я. Меня приглашают к себе адвокаты.
- Тебе досталось наследство?
- Так или иначе, ты получишь другой автомобиль…
- Какой еще другой автомобиль, сеньор Герцог?
- Тот, который предназначили тебе эти люди.
- Какие люди, если здесь не видно ни души? С тех пор как мы здесь, я вижу одни портреты.
- Мои друзья, миллионеры, которые управляют своими капиталами откуда-нибудь из Европы.
Адвокаты ждали Лестера Мида. То были близнецы. Когда они появились вдвоем, нелегко было сказать, кого как зовут, а если встретишь одного, тоже будешь в затруднении. Мид был очень доволен, когда назвал Альфреда - Альфредом, а Роберта - Робертом. Братья Альфред и Роберт Досвелл были знаменитые адвокаты.
После приветствий Мид сел на стул за письменным столом - огромным столом для двух лиц, которые сливались в одно, так они были похожи друг на друга и так сходились их вкусы и деловые интересы.
- Наши акционеры, - сказал Роберт Досвелл,жаждут узнать результаты вашего опыта. Мы могли бы- сегодня же провести собрание.
Пока говорил Альфред… Нет, говорил Роберт. Пока говорил Роберт, Альфред делал заметки в блокноте. уточнить час.
- Мы наметили четыре часа дня, - сказал Альфред Досвелл, продолжая писать.
- Договорились…
- Обождите, господин Стонер… - Мид слегка удивился, когда его назвали подлинным именем. - Мы позвоним в Вашингтон. Акционеры нашей группы хотят, чтобы на вашем докладе был представитель государственного департамента.
- Хорошо, а я позвоню жене. Может быть, она еще не ушла, и я смогу дать ей новые распоряжения.
- Итак, до четырех часов дня, господин Стонер…сказал один из адвокатов, но на этот раз Лестер не знал, был ли то Альфред или Роберт.
Доклад, по сути очень горький, был сдобрен юмором. Лестер Стонер, в костюме цвета бронзы, начал говорить в четыре часа одну минуту пополудни. Акционеры разместились в низких креслах. Явился представитель государственного департамента - седой мужчина с жесткими чертами лица, тип морского волка.
- Теперь вы знаете, - обратился к пайщикам Стонер, - каковы методы “Тропикаль платанеры”, к коей я имею честь надлежать, если можно назвать честью членство в организации спекулянтов и работорговцев. Вам надлежит свернуть с порочного пути. Нельзя продолжать такую политику в тропиках, если мы не хотим окончательно потерять престиж и доходы. Практика показывает, что, если мы откажемся от подкупа властей и будем содействовать благосостоянию местного населения, не жертвуя ни центом из наших нынешних прибылей и, возможно, даже увеличив их, к нам станут относиться как к друзьям, а не как к врагам. Мы бесчестны, ибо не уважаем законов тех стран, где действуем. Нас ненавидят не потому, что мы североамериканцы, но потому, что мы плохие североамериканцы. Подло ежедневно убивать надежду людей, которые засеяли свои земли, дабы жить в мире. Эти люди воюют с нами, потому что мы пришли к ним под знаменем войны. Мы не сумели вести дело на основе законности и приличий, как честные промышленники и торговцы. Мы считаем, что нам все позволено, раз за нами стоит могущество доллара. Но я верю и утверждаю: когда-нибудь международное положение сложится не в нашу пользу и ненависть порабощенных народов обрушится на нас так же безжалостно, как отбрасывают гроздья бананов наши инспекторы. Лестер Стонер выпил воды и продолжал: