Будущий завоеватель убил своего первого врага.
Слабое шевеление привлекло внимание ребёнка. У Литии не было сил подняться, и она бессильно ворочалась на траве, не отойдя ещё толком от шока.
Владимир бросился к няне, попытался поднять и всё же расплакался, осознав, насколько взрослый (целых шестнадцать лет!) человек тяжелее ребёнка. Наставница строго запретила идти в замок за помощью — враг ведь был не один, и не получится всех застать врасплох. Лишь полноводная, стремительная и непокорная Дуона могла стать надёжным убежищем растерянным водным магам, и наследник впервые принял на себя ответственность за чужую жизнь.
Меньше минуты он бежал от реки до места первого боя — но обратный путь стал самым долгим в его короткой жизни. Владимир притягивал всю воду, звал за собой, заставлял крохотную волну подхватывать и нести бесчувственное тело няни, терял концентрацию и упускал драгоценную жидкость. Вновь призывал, требовал, тащил, присоединяя малые силы детского тела к неразвитой власти над водой, плакал от отчаянья и торопливо стирал позорные слёзы — он ведь мужчина, воин, будущий лер!
И когда тело Литии, вымазанное грязью с головы до пят, наконец, соскользнуло в Дуону, Владимир уже так вымотался, что не мог даже радоваться. Крылатые враги опоздали. Совсем чуть-чуть, на считанные минуты, но когда тени заскользили по блестящей поверхности реки, беглецы были глубоко, почти у самого дна, и не было силы, способной вырвать у реки её друзей. И молния, хлестнувшая по быстрой воде, была лишь знаком отчаянья, никак не отразившимся на беглецах.
Дальнейшее слилось в какую-то расплывчатую тень воспоминаний. Слишком непросто для маленького ребёнка непрерывно держать два заклинания для дыхания, в то же время следя за тем, чтобы бурное течение не размазало хрупкие человеческие тела о дно или о каменистые берега.
Литии становилось всё хуже, в минуты редких просветлений девушка твердила, что верить сейчас можно только водным. Капитаны не дают в обиду своих. Им надо добраться до пристани, или до какого-нибудь корабля.
Голод, до сих пор незнакомый мальчику, глодал изнутри, бурчал пустым желудком, забирал последние силы. Владимир легко ловил рыбу послушными водными струями — и отпускал, не зная, как превратить жёсткую и скользкую чешуйчатую тварь в восхитительно пахнущее лакомство.
Он дважды обращался со своей бедой к людям — но крестьяне, перевязав девушку и накормив ребёнка ужасно невкусной похлёбкой даже без запаха мяса, заперли странников в сарае, намереваясь оповестить своего лоу о странных чужаках. И хотя водный меч легко разрубил деревянную стену, было очень непросто вернуться обратно к Дуоне. А незнакомый лиму, с которым Владимир заговорил на следующий день, даже не пожелал разговаривать, с ходу попытавшись схватить ребёнка, окончательно уверив, что против них восстал весь мир.
Но самым страшным разочарованием стали всё те воздушники, беспрепятственно садящиеся на палубу корабля, всё же встретившегося на пути. Неужели даже среди Капитанов есть предатели? Оставалась надежда только на какой-то, упомянутый няней город.
Голодный, усталый и обиженный на весь мир, ребёнок отвернулся от корабля и в очередной, бесчисленный раз проверил заклинание дыхания. Няня не приходила в себя уже очень долго, её рана воспалилась, да и в жидкостях тела было что-то не в порядке.
Течение Дуоны, особенно широкой в этих местах, неспешно несло беглецов мимо берегов, на которых довольно часто попадались пешие и всадники. Но Владимир не верил сейчас сухопутным. Он высматривал город, не зная, что каждый час приближает их к Фаргону.
10. Вниз по Дуоне. Поиски и встречи
Сверху Дуона казалось блестящей сапфировой дорогой. Окаймлённая лесами и лугами, холмами и полями, великая река сияла отражениями утреннего солнца и неспешно катила низкие волны, пенясь и брызгая на порогах.
Вос, даже беспокоясь о любимой и сыне, не мог не любоваться открывшимся пейзажем. Так уж вышло, что даже когда он летал в Фаргон или Прибрежный, всегда торопился и поднимался повыше, туда, где пейзаж сливался в пёстрое лоскутное одеяло. Сейчас же маг был занят поисками, потому высоко не поднимался, и даже снижался при малейшем сомнении.
К сожалению, местные жители ничем не могли — или не хотели помочь. Спустившийся с неба человек вызывал у них страх или агрессию, и прежде чем разговорить предполагаемых свидетелей, зачастую приходилось за ними побегать, а то и подраться. Хорошо хоть, крестьяне не имели приличного оружия, да и бойцами были аховыми, убивать из самозащиты не приходилось.