Несколько раз Джадд попытался проехаться в грузовике, но его всякий раз отпихивали пропахшие свинарником фермеры: пошел прочь, молокосос. Он мысленно обзывал их стадом разыгрывающих спектакль старых дуралеев, пока неожиданно не появился Флойд Фултон. Он стоял на переднем сиденье «Форда» с открытым верхом, новой модели, которую пригнал из Де-Мойна корреспондент «Реджистер». Флойд был в куртке, на шее шарф, не какой-то бело-голубой носовой платок, какой хэйгудский молотильщик повязывает, укрываясь от ячменной мякины, а полотно шелка в разноцветную клетку.
Джадд, уже не раз осаженный мужчинами за свое рвение, не пустился в бег, пытаясь остановить машину, пока, к своему восторгу, не увидел, как его подзывает сам Флойд Фултон. Журналист спросил его о происходящем, и Джадд поведал ему все, о чем узнал за время ночного обхода лагеря.
– Отличный материал, – похвалил Флойд, распахивая перед ним дверь и выбрасывая руку, чтобы помочь забраться в машину, где представил его корреспондентам из «Де-Мойн реджистер», «Омаха уорлд-геральд», и «Сиу-Фоллз аргус-лидер»: «Джадд Уайлдер из “Хэйгуд геральд”».
Поехали они на восток до дороги, ведущей в Де-Мойн, пересекли железнодорожные пути и повернули на север. На перекрестке, от которого отходила дорога в Сиу-Сити, пикетчики остановили грузовик с молоком и сбрасывали с него десятигаллоновые фляги. Еще через две мили попался остановленный грузовик с живностью, водитель которого, робея перед толпой, хотел знать, что мужику делать со своими животными, если ему не дают отвезти их в Сиу-Сити. Отвечали ему насмешливой руганью.
Только были среди пикетчиков и другие фермеры, стоявшие поодаль, молчаливые, обеспокоенные, кивающие, когда водитель спрашивал, неужто им невдомек, что станет с грузом домашней скотины, если продержать ее целый день на грузовике без всякой защиты от августовского солнца. Оскар Сонненбергер, у кого неподалеку была ферма, в конце концов предложил отвезти животных в пустующий загон. Искра революции, похоже, затухала. Джадд, с готовностью называя людей и диктуя по буквам их имена, остро чувствовал, что Флойд Фултон разочарован.
У следующего перекрестка не случилось ничего, мужики стояли, разбившись на маленькие кучки, почесывали бороды, заходили в кукурузные заросли вдоль дороги и выходили оттуда, застегивая ширинки. По предложению Джадда Флойд Фултон распорядился повернуть на юг и возвращаться тем же путем. Стало уже жарко. От гравия у того места, где сбрасывали молоко, начинал исходить запах внутреннего двора маслобойни. Большинство мужиков сидели узкой цепочкой в тени росших вдоль дороги пирамидальных тополей, жевали табак, били мух.
Выжидая, они услышали отдаленный выстрел. Корреспондент «Реджистер» с ревом направил «Форд» по дороге к следующему пикету. Флойд Фултон снова стоял на переднем сиденье. Один из сыновей Марвина Онгста, тот, что с заячьей губой, подстрелил ворону, и все хохотали над чудной его речью, когда он пытался убедить Элмера Вейдлера отдать проигранные в споре десять центов. «Как же, были б у меня в хозяйстве десять центов, не было бы меня тут», – весело выпалил Элмер, но только корреспондент «Аргус-лидер» записал его слова себе блокнот.
Флойд Фултон снял с себя шарф, запихнул его в карман. Стараясь отвлечь его, Джадд обратил внимание журналиста на индейские курганы, которые было видно с дороги, и удивился, когда тот проявил к ним живой интерес. Взяв с Джадда слово хранить тайну, шепотом, дабы не услышали остальные журналисты, он признался, что собирается писать роман об американских индейцах. Пока они бродили, уйдя подальше от дороги, Джадд рассказывал обо всем том, что откопал в курганах его дед, сенатор Саймон Джадд, и надежда его сбылась, когда Флойд Фултон пообещал когда-нибудь еще разок приехать в Хэйгуд. Когда журналист с мальчиком вернулись к машине, малый из «Реджистер» говорил о возвращении в Де-Мойн, а малый из «Уорлд-геральд» изучал расписание, отыскивая в нем ближайший поезд на Омаху.