Я не верю своим ушам.
- Мы с Фором братья, но не по крови. Нас растила одна мать. Она родилась в Эрудиции, жила жизнью по всей строгости законов. Чем она взрослее становилась, тем больше сомневалась в хороших намерениях совета. Устроившись в лабораторию, на подработку, она увидела весь ужас Эрудиции. В лабораториях держали мужчин и женщин, которые добровольно отдавали свои тела на опыты, на них ставили опыты, пробовали на них новые разработки: от ядов до сывороток. Это считалось лучшим, чем сдохнуть на мертвой земле без крова над головой, еды и воды, - он сильнее сжал стол. - Ей не давало это покоя. Когда она ездила по поручениям Эрудиции по другим фракциям, она знакомилась с людьми, которые разделяли ее мнение, которые ненавидели систему от нее они потеряли родных и близких. В Бесстрашии выгоняли калек, - он разворачивается и смотрит мне в глаза. - Да ты и сама это знаешь. В Дружелюбии выгоняли злых и озлобленных, из Искренности за ложь, в отречении за блядское зеркало, в которое ты смотришься….
Он делает глубокий вздох и продолжает.
- Чем больше она узнавала, тем больше ненавидела систему. Когда ей исполнилось восемнадцать, она перешла в Отречение, чтобы быть ближе к людям, которые потеряли дом из-за системы фракций. Дежуря на улицах, она познакомилась с мужчиной изгоем. С моим отцом. Он вербовал тогда отреченных, с ними было сложнее всего, они по сути трусы, но не моя мать. Она прониклась его идеями сразу. Разделяла их, он учил ее. Рассказал про это место, про перемены, которые должны случиться. У нее родился план. Она вышла замуж за Маркуса Итона, который уже был в совете. Когда она забеременела, она поставила его перед фактом, что уйдет за стену. Итон был в бешенстве, но так и не смог ее удержать.
Между моими лопатками лениво стекает капелька холодного пота. От чего дрожь пробирает сильнее.
- За стеной она родила, воспитывала меня и Фора, несмотря на то, что я был от другой женщины. Моего отца вскоре убили Бесстрашные. И все дело перешло к ней. Когда она начинала, здесь было около тридцати человек из разных фракций. Кто-то воспитывал детей, обучал их, кто-то готовил, а кто-то ходил на вылазки. Все было общим. Сейчас нас больше ста. Ты сама можешь поговорить со всеми, узнать все из первых уст.
- Вы держите здесь убийц!
- А… ты говоришь о своей мамочке? - как только он это сказал, кидаюсь в атаку.
Я преодолеваю расстояние между нами, рыча от злости, от обиды, от ненависти. Изгой хватает меня за шею.
Вот так просто отрывая от земли. Припечатывает меня спиной к стене, я ударяюсь затылком об бетон.
- Какие мы сентиментальные. Мы не держим здесь тварей, подобных тем, кто убил твою мать, Ми-на, - приближаясь к моему уху шипит он. - Не суди людей только по принадлежности к изгоям.
Он притягивает меня к себе. Я чувствую его всем телом. Изгой замечает мою дрожь и скалится, щекой ощущаю, как он натягивает на себя улыбку, скребет мою кожу щетиной.
- Скоро ты сама все поймешь, - отстраняется и заглядывает мне в глаза. Продолжает держать меня за горло.
Заправляет выпавшую прядь за ухо. Его дыхание на моих губах. Мне мерзко от этой близости.
- Что он в тебе только нашел? Как он терпел тебя? - понимаю, что он говорит про Фора. - В тебе нет ничего привлекательного, - его рот скривился в ухмылке. - Но он готов землю жрать для дела, а уж тебя потрахать - это раз плюнуть.
Я умираю от его слов. Они словно тысячи осколков в моем сердце, разрывают его.
Хватаюсь за все, что попадается мне на пути. Пытаюсь ударить его, но он крепче вжимает меня всем телом в стену, блокируя удары. Смеется в лицо. Хрипло и с надрывом. Я не могу больше слушать!
Падаю тяжелым мешком на пол, когда он резко отходит от меня. Смотрит сверху вниз. Наши взгляды презирают друг друга. Мои кулаки дрожат.
Изгой вновь хватает меня, теперь уже за волосы и несет прочь.
Просто убейте меня…
- Ублюдок! Отпусти! - кричу, но в бестолку.
- Я же должен показать девушке моего брата ее комнату, а то это некрасиво с моей стороны, оставлять ее на улице, - голос с хрипотцой оседает в сознании. Он ранит. Он противен.
Тащит меня по лестнице вверх, хватаюсь за волосы, чтобы как-то ослабить боль. Еще чуть-чуть и он снимет с меня скальп. Мимо мелькают чьи-то лица. Женщины, мужчины, дети, неважно, я всех их ненавижу.
Голова встречается с бетонным полом, когда он отпускает мою копну волос. Стоит смирно, в стойке, широко расставив ноги, руки сложив на груди.
- Встать! - приказным тоном командует он. - Будешь жить рядом со мной.
Я осматриваюсь, замечаю в ряд стоящие двери. Сейчас я согласна и на это. Все что угодно, лишь бы закрыться одной и не видеть всего этого.
Медленно встаю, потирая место, где только что была его рука на моей голове. Подхожу к двери.
- Нет. Это моя. Левее, - холодным голосом он режет воздух.
Захожу в комнату и резко оборачиваюсь в попытке запереть дверь. Но в ней нет даже замка.
- Черт!
Дверь перед моим лицом распахивается, на пороге он.
- Скоро к тебе придет Викки, - опирается руками об косяк двери и заглядывает в комнату. - Замков нет.
- Я не слепая, - цежу сквозь зубы.
Захлопываю дверь. Слышу хриплый смех.
«Убью»
Небольшая комната в светлых зеленых тонах. На стенах нет обоев. Только краска, местами потрескавшаяся. В комнате пахнет деревом и лаком, я понимаю, что этот запах от стула, стоящего напротив односпальной койки, которая кроме матраса разместила на себе подушку и плед. В ней нет лишних предметов. Только кровать, окно и стул.
Камера… не иначе..
Сажусь прямо под дверь. Облокачиваюсь на нее.
В голове сумбур. Каша. Я не хочу даже смотреть в окно, не хочу убеждаться, что это правда. Меня трясет от всего.
«Стадион»
«Братья»
«Защитное поле»
Что?!
Смотрю на свои руки, на одежду, вспоминаю, что я вся перепачкана в крови и в собственной моче, отчего ком в горле становится больше. Я даже не могу умыться. Отмыть всю налипшую и уже засохшую дрянь. Я унижена и раздавлена.
Кто-то открывает дверь, я встаю на ноги. На пороге девушка, та что давала воду лысой из моей команды. Злость закипает вновь.
- Идем, - ведет головой, указывая направление. - Хочешь дальше ходить вся в дерьме? Тебе нужно помыться.
Шаг вперед.
Я следую по пятам за этой Викки. Она намного выше меня. Идет качая бедрами, от чего становится хуже, ее хвост на голове качается в такт ее заднице.
Сука.
- Ты бывшая Бесстрашная? - решаюсь на вопрос.
Она оттягивает ворот футболки демонстрируя татуировку. Треугольные пирамиды.Популярный эскиз в Бесстрашии.
- Да, и рада, что меня выгнали.
Продолжаю откровенно смотреть на нее молча. Она спускается по ступеням. Улыбается.
- Хочешь спросить, за что? - нет, но киваю. - Как только я прошла все испытания, и вступила в ряд Бесстрашных, нас направили за стену патрулировать улицы. В одной запретной зоне, в доме, наша команда обнаружила парней подростков. Изгоев. Им было не больше четырнадцати, на их перепачканных лицах было сложно не разглядеть испуг. Они просто грелись, разожгли в бочке какие-то бревна, - ее лицо стало жестче. - Наш командир приказал мне их устранить за нарушение границы. - она останавливается, повернув голову на меня. - Маленьких мальчишек, которые просто хотели пережить холод, приказали устранить! Моя просьба отпустить их прошла мимо ушей ублюдка командира. Приказ я не исполнила. Парней все равно застрелили, а на следующее утро меня выгнали к изгоям, - смотрит на дверь впереди нас. - Заходи.
Открыв дверь, она прошла первой, плечом задевая меня. В нос ударил запах сырости, в помещении было душно и жарко.
- Это общая душевая. Думаю со стеснением у тебя нет проблем? - намекая мне о Бесстрашии, где многим наплевать на соседство в душе чужого человека, там тоже были общие душевые.