Но только не у меня…
- Расскажи о братьях, - оттягиваю момент раздевания.
Мы стоим в небольшом помещении, с лавками и железными шкафчиками. Невольно задумываюсь, как спортсмены мылись здесь после матча, до начала войны. От мыслей отвлекает Викки. Ее голос спокойный.
- Их мать звали Кейт, она была потрясающей женщиной. Доброй, храброй, сочувствующей, заботливой и с огромным потенциалом воина. Ее не стало несколько лет назад, из-за подкосившей ее астмы. Женщину, которая прошла огонь и воду убила долбанная астма. Представляешь, как глупо? - я не отвечаю, лишь продолжаю слушать. У нас мало лекарств. Все, что нам привозят из Эрудиции - это обычные бинты, болеутоляющее и заживляющие мази. Все то, что если пропадет из фракции, то останется незамеченным.
- У вас есть люди в Эрудиции? - не могу поверить.
- Детка, у нас есть люди везде. И судя по тому, что тебя так любит Тобиас, я надеюсь, что ты станешь одной из нас. Он умеет выбирать хороших людей.
Тобиас? Что?
- О ком ты говоришь?
- Про Тобиаса Итона, про кого же еще. Или, как привычней тебе - Фора.
Мои брови ползут вверх. Я сажусь на скамейку, потому что скоро мои ноги онемеют от всего стресса. Девушка садится следом. Напротив.
- Но как он попал в бесстрашие?
- Я же говорю, что наши люди по всюду. Маркус не на нашей стороне, но он будет молчать, ведь он нарушил правила своей же фракции. Так скажем, шантаж. Когда они поженились с Кейт, через месяц на ней не было живого места. Сэм, отец Эрика, еле сдерживался, чтобы не разорвать Итона на части, но таков был план Кейт. Она всегда была на несколько шагов впереди. Сэм сделал видео, где Маркус избивает ее беременную. Ублюдок бил повсюду, только не по животу. Когда пришло время выбирать фракцию, Фор разрезал руку над углями, глядя в лицо Маркусу. Вопросов ни у кого не возникло, ведь все думали, что сын все восемнадцать лет был прикован к кровати, и чудом исцелился к инициации. Он оставил здесь мать и Эрика, чтобы продолжать миссию в Бесстрашии. Он вербовщик. И Тобиас прекрасно справляется со своей задачей, что даже дочь главного лидера не заподозрила ни-че-го, - она встает, ухмыляясь подходит ко мне. Расстегивая на мне последние пуговицы, на порвавшейся кофте. - Я теперь понимаю, почему он не рассказывал про тебя, хранил в тайне такую прелесть, - Викки ведет кончиками пальцев от моей щеки к шее.
Я встаю, делаю шаг назад, снимая кофту. Адреналин на грани со страхом. Она смотрит на меня во все глаза. Сглатывает слюну, облизывает губы, когда я освобождаюсь от штанов. Этот взгляд не возможно не узнать.
Желание.
- Как о вас еще не узнали? - снимаю с себя медленно топ, замечая ее жадные глаза на моей груди.
- Чем ты слушала, девочка? - она подходит ко мне. - Я же сказала, у нас везде свои люди.
Выдох..
Она ведет тыльной стороной руки от шеи вниз, к груди. Мое тело покрывается мурашками, она это замечает, скалится. Ее рука холодная. Как только мой сосок проходит между ее пальцев, дверь в душ распахивается.
- Эрик…
========== 4. ==========
- Эрик…
Смущенно закрываю грудь. Он даже не пытается отвернуться. Это делаю я. Внутри все клокочет.
- Отведи ее на ужин после, - изгой захлопывает дверь.
Вся накаленная обстановка между мной и Викки рассеялась после появления мужчины. Она неловко улыбается.
- Прости. Я скучаю по теплу, - отходит к двери, оборачивается, туже затягивает хвост на голове. - Я оставлю тебя одну. Буду ждать за дверью.
Как только она выходит, весь стержень, который сдерживал меня все это время рушится, заставляя тело неконтролируемо дрожать. Сняв трусики направляюсь в отдельные кабинки душа. Я даже не рассчитываю на горячую воду, но как только, по привычке включаю сперва ее, меня обжигает кипяток и я быстро разбавляю ее холодной водой.
Я уже не могу ничему удивляться.
Встаю под струи теплой воды, они обволакивают меня, как вторая кожа. Разбитая губа саднит, но эта боль напоминает мне, что все это происходит наяву. И сейчас я понимаю, что уже как раньше больше не будет.
В Бесстрашии не было книг. Там были фильмы. Старые довоенные фильмы. Комедии, боевики, документалки. Это помогало Бесстрашным расслабляться, помимо выпивки.
Когда я жила с Максом в квартире, я тайком утаскивала из комнаты для развлечений флешки с фильмами. Смотрела по ночам, пока его не было дома. Моим любимым был документальный фильм о стихийных бедствиях. Помню, когда я увидела его впервые, невольно расплакалась.
Это было потрясающе.
Я увидела, как выглядела земля. И то, что это были реальные съемки еще больше щемило сердце, ведь там были океаны, города, леса, поля. Земля была зеленой. Прекрасной. Большой.
Я смотрела словно заворожённая, как тайфуны, смерчи и ураганы сметают все со своего пути. Дома, поселения, города. Оставляя после себя хаос. Я смотрела, как люди восстанавливали этот причиненный ущерб от стихии. Все вместе. Люди из других городов и стран, всем миром помогали друг другу.
А ведь это был всего лишь ураган…
И вот я маленькая, сижу перед телевизором, смотрю на все эти стихии и краем глаза поглядываю в окно.
Мертвый Чикаго…
И это был ни смерч, ни тайфун, ни ураган…
Это были люди.
Они сами все убили…
Они разрушили за считанные минуты всё, что строили веками. Это наше наследие от предков. Выжженная земля, и море трупов.
Даже ураганы оставляли после себя не такие ущербы, как оставили люди из прошлого.
Почему я забыла об этих своих рассуждениях? Почему я вспомнила об этом сейчас, когда должна бороться и отстаивать законы фракций.
Я буду отстаивать.
Я не верю этим людям. Меня предал мой близкий человек, и второй раз предал, оставив меня здесь.
Что он там делает?
Я понимаю, что я плачу, только из-за того, что губы начинает щипать. Слезы растворяются с водой и все равно доставляют боль.
Сколько мне нужно упасть за день, чтобы умереть?
Почему Фор не рассказывал обо всем? Ведь он вербовал людей. Почему он не попытался сделать это со мной?
Не доверял?
Проверял?
Были ли все его слова правдой?
Что мне делать?
В конце концов мне от сюда никуда не деться. Смотрю на железный шарик на плече. Ковыряю его пальцем, немного оттягивая. Пытаюсь содрать его ногтем, как коросту и покончить со всем этим. Меня тут же бьет током. Вода проводит электричество по всему моему телу. Я падаю на кафель, разбивая колени в кровь. От дикого спазма, я прикусываю язык. Пытаюсь отползти. Выходит с трудом. Как только я оказываюсь на сухом полу, я свертываюсь в клубочек и даю волю слезам.
Истерике.
Я не знаю сколько я лежу на полу и плачу, но вдруг понимаю, что замерзаю. Поднимаюсь с пола, оставляя после себя мокрую лужу, подхожу к месту, где я раздевалась. На скамейке уже лежит полотенце и какая-то одежда.
Кто принес это?
Почему я не слышала?
Беру розовое махровое полотенце в руки. Вдыхаю аромат. Чистое. Свежее. Оставляю этот вопрос на потом. Откуда у них стиральная машина, откуда этот чертов розовый цвет повсюду.
В аккуратной стопке лежат трусы, топ белого цвета, носки розового, солдатские штаны песочного и футболка цвета хаки. Я уже не задаю вопросов: «откуда», я просто все натягиваю на себя, удается с трудом влезть в штаны еще влажными ногами. Они оказываются немного длинноватыми. Понимаю, что мне могла их одолжить Викки. Футболка вплотную сидит на мне, повторяя форму моей груди и косых мышц. Пока я надеваю ботинки, смотрю на себя в зеркало.
Я не узнаю себя. Не только по заплаканному лицу, но и по цвету в одежде. Это непривычно дико. Во всех фракциях таких цветов не встретишь. Только в Дружелюбии, и то желтый будет там насыщенней. Промокаю полотенцем еще немного влажные волосы, делаю глубокий вздох и выхожу на улицу.