Он сплюнул с досады, намылил физиономию и принялся соскабливать густую щетину. Полчаса назад безумно хотелось домой, а сейчас хотелось из дома. Зачем он сюда приперся? Садись в машину, вали отсюда – за город, к реке, отвлекись, переночуй на природе – уж лучше, чем на кровати, где ты совсем недавно с Ритой занимался любовью! Стены ванной невыносимо давили. Казалось, из-за мягкой шторки выбирается рука Риты, мелодичный голосок просит передать ей шампунь – но только быстро и без хичкоковских штучек! Он познакомился с этой девушкой два года назад, втрескался по уши. И не угасло за сто недель сильное чувство, лишь острее становилось, крепло, как молоденький бычок… До Риты он четыре года жил один, превратив свою квартиру непонятно во что. Первая жена сбежала с майором милиции – можно подумать, мало было поводов не любить правоохранительные органы. Он не сокрушался – семейная жизнь себя изжила, заводить детей Анжелика не собиралась – блюла фигуру. И квартиру не отсудила – собственность Андрея, наследство от покойных родителей…
Он уже заканчивал процесс нанесения свежих царапин на физиономию, когда в прихожей заверещал городской телефон. Чертыхнувшись, он утерся полотенцем и побрел на шум. Стационарные телефоны работали – в отличие от сотовых.
– Хоть здесь тебя нашел… – сварливо забурчал старый однокашник Шура Черепанов – врио главврач психиатрической больницы номер два. – Дурдом какой-то, сотовой связи нет, покоя в мире тоже нет… – И сделал паузу, отметив, что собеседник не реагирует. – Не узнал, что ли, старого друга?
– Вроде того, – вздохнул Андрей. – Чем меньше пью, тем хуже узнаю людей. Здравствуй, Шурик…
– То есть сегодня ты выпил мало, – предположил старинный приятель. – Не поверишь, дружище, как я рад тебя слышать… – Только сейчас Андрей обнаружил, что голос медицинского работника подозрительно подрагивает.
– Что-то случилось? – насторожился Андрей. – Ты где?
– Случилось, Андрюха… Мне очень жаль, я от души тебе сочувствую, соболезную… но час назад скончался в результате трагического случая отец Риты Иван Алексеевич… Мы не виноваты, Андрей, это действительно несчастный случай на фоне повального безумия…
Шура поперхнулся и замолк. Он все сказал. Андрей стоял в оцепенении, не мог найти подходящих слов. Уснувшая тоска опять просыпалась.
– Между нами говоря, он все равно был не жилец, – непонятно зачем добавил Шура. – Ты в курсе, что у человека был запущенный рак легких? Да и какая жизнь после того, как потерял последнего родного человека…
В последних словах было что-то циничное, но Андрей проглотил.
– Ясно, Шура… – сказать было нечего.
– Приезжай. Ты должен присутствовать. Сам же говорил, что у него не осталось никакой родни…
– Приеду, Шура.
– Знаешь… – Приятель снова помялся, потом высказал странную фразу: – Мне кажется, это не самое страшное, что могло с ним случиться… Да и вообще со всеми нами…
То ли фразу он выстроил неправильно, то ли зашифровал ее – до Андрея она не дошла. Впрочем, чему удивляться? Любая фраза до него бы сейчас не дошла.
– Извини, что спрашиваю… – снова как-то издалека начал Шурик, – но… ты как себя чувствуешь?
– Плохо, – буркнул Андрей.
– Что именно плохо? – встревожился Шура. – Понос, изжога, неконтролируемая рвота?
– Нет.
– Высокая температура, жар, аллергические реакции на то, что ранее воспринималось нормально?
– Нет.
– Приступы бешенства, паники, озноб, учащенное дыхание?
– Слушай, иди к черту.
– А что тогда? – не сдавался Шура.
– Жить не хочется, вот что, – отрезал Андрей и вдруг поймал себя на мысли, что после душа он чувствует себя абсолютно нормально – во всяком случае, физически. Нигде не болит, не ноет, голова не кружится, и в ней начинает что-то шевелиться – как бы даже не мысли.
– А, ну это нормально, – успокоился Шура. – Лишь бы не понос и не бешенство. А поднять свою тень и войти в Сумрак мы все хотим. Приезжай, Андрюша, жду.
– Да приеду я…
Он бросил трубку и застыл, ощущая всеми нервами звенящую тишину. Мурашки ползали по коже. Начал приходить в себя? Прими поздравления. Заглохла дрель в соседнем подъезде – видимо, ее владелец полностью высверлил кому-то мозг. С обратной стороны уже не выли. С открытого балкона не поступало никаких вестей. Все это было больше чем странно. Он прислушался к ощущениям в организме – не начинается ли то, что перечислил Шура? Не начиналось. И чего сидим в опостылевшей квартире? Он начал метаться по шкафам, вытряхивал чистое белье, рубашку, джинсы. Облачался чуть не в панике – как будто неприятности уже высаживались в соседнем дворе и начинали замыкать кольцо. Деньги в борсетку, документы, перочинный ножик знаменитой швейцарской фирмы. Фляжку не брать, это приказ! Он швырнул остатки пойла на диван. Подлетел к компактному сейфу, вмурованному в стену, где хранил рабочую документацию. Документы решил не брать, сунул в карман несколько бумажек с мертвыми американскими президентами – на всякий случай. Уходя из дома, не забыл выключить электроприборы. Прежде чем сгинуть в прихожей, обозрел с тоской просторный зал, в котором провел всю свою сознательную жизнь. Откуда это тягостное чувство, что он сюда не вернется? Чушь. Он мотнул головой, вытряхивая из нее остатки дури. Он вернется еще сегодня. Может быть, завтра. Куда он денется? Заедет утром на кладбище и вернется. Если мир, конечно, к тому времени не встанет на дыбы. Он развернулся через левое плечо и, не оглядываясь, зашагал из квартиры.