— Я — из счастливой страны, — отвечал ему юноша. — И лицо мое кажется тебе знакомым потому, что, наверное, ты видел кого-нибудь из нашей страны. У нас все люди на одно лицо, словно все мы рождены одной матерью.
— Постой, постой, — вскричал тогда изумленный Шульген. — Совсем недавно, я припоминаю, со мной говорил один старик… Не дед ли твой сидит в месяце пути отсюда, на развилке дорог? Вы с ним так похожи, и голос у вас одинаковый.
— Знай, юноша, — отвечал незнакомец Шульгену. — Тот старик — мой брат. Мы выросли вместе с ним.
— Но как тогда понять, — вскричал пораженный Шульген. — Ведь ты такой юный, на твоем лице ни морщинки, и волосы твои черны, как уголь, а он старый, как сама смерть, и сгорбленный, словно ветла у реки.
— В нашей стране, — отвечал юноша. — Никто не старится, мы всегда молоды до самой смерти. Есть у нас обычай такой — мы никому не причиняем зла, не проливаем ничьей крови. Все у нас общее — все, что у нас есть, мы делим поровну между людьми. У нас не обижают сирот, сильный не причиняет обид слабому. Потому и живем мы долго и счастливо.
А мой брат оступился от наших обычаев. Любого, кого он осилить мог, убивал и съедал. Потому и прогнали его люди из нашей благословенной страны, потому он стал старым и дряхлым, и теперь в одиночестве льет слезы по своей загубленной молодости. Век нести ему на лике своем печать Смерти.
Обрадовался Шульген, понял он, что на правильном пути и стал расспрашивать юношу о его стране. Спросил и том, как его зовут.
— У нас нет имен, — отвечал ему юноша, — а дорогу в наше царство я тебе покажу. Жаль, что не могу проводить тебя — я собираю цветы, каких не водится в наших краях, дела мои пока еще не завершены. Но в скором времени и я отправлюсь в свою страну, потому что воздух ваших мест губителен для нас.
С сожалением расстался Шульген с тем юношей, и все же было радостно ему от того, что очень скоро увидит он страну, в которой нет смерти, страну, в которой все счастливы и вечно молоды.
Как Шульген добрался до счастливой страны
Месяц и год ехал на своем верном льве Шульген, повидал много красивых мест, реки вброд переходил, горы одолевал. Где ночь настигала — там спать ложился, где рассвет заставал — с того места отправлялся в путь.
И вот однажды сам не заметил, как очутился возле прекраснейшего озера, окруженного могучими деревьями. Подошел поближе Шульген — что за диво, самые обычные деревья так удались в вышину, что их трудно даже признать. Ива стала как дуб, а дуб возвышался, словно гора над тем озером. На воде росли прекраснейшие цветы шириной с плот. То были просто кувшинки. Но как они были прекрасны! Загляделся Шульген, залюбовался на их красоту, и вдруг что-то плеснуло в глубине — это вольно резвились рыбы. Смотри-ка — щуки не нападают на пескарей, окуни мирно проплывают мимо сорожек, резвятся, играют — что за чудеса.
— Ну, — решился тогда Шульген. — Наловлю-ка я рыбы.
Вырвал длинный волос из хвоста своего верного льва, и пошел в густой ивняк в поисках длинной палки для удилища. Раздвинул кусты, и что же — рядом сидят на ветках мелкие пичужки — соловьи да жаворонки, а рядом с ними гордо восседают и сокол, и кречет, и ястреб. И никто не нападает друг на друга. Глянул Шульген на склоны гор — а там мирно пасутся друг возле друга овцы и волки, а у самой воды лиса играет с курами. И что-то не похоже, чтобы она собиралась их съесть. И понял тогда Шульген, что достиг он страны вечной молодости. А когда понял это, устрашился. «Что, если я поймаю кого-нибудь и съем, и тогда сразу же лишусь молодости? Ведь старик меня предупреждал, что здесь никто никого не убивает. Нет, — решил Шульген. — Должен я отправиться дальше, найти Живой Родник. Когда я буду бессмертен, тогда и вернусь к этому озеру, попирую на славу».
И Шульген отправился дальше дорогой, имя которой неизвестность.
Как Шульген встретил Заркума
И вновь оказался Шульген на перепутье, потому что не знал он, в какой стороне искать ему Живой Родник, источник вечной молодости. День и ночь ехал он по пустынной дороге, оседлав своего верного льва, не зная, с кем перемолвиться словом, у кого выспросить дорогу.
И вот однажды на перекрестке повстречался ему тот самый юноша с прекрасным лицом. Радостно встретил его Шульген, думал он, что юноша возвращается в свою страну.
Но это был Заркум, который бежал от Урала. Чтобы его не узнали, обернулся он обитателем счастливой страны, которые все были на одно лицо. Стал он расспрашивать Шульгена, притворяясь, что знает его хорошо. Ничего не таил Шульген, рассказал о том, что достиг волшебной страны, что решил в начале отыскать Живой Родник.
Тогда, словно решившись до конца довериться Шульгену, назвался Заркум сыном падишаха дивов Азраки. Пригласил его в гости, объяснил, что таился потому что угрожает ему опасность, но теперь, тронутый искренностью Шульгена, доверяет ему во всем. Как великую тайну сообщил он изумленному Шульгену, что именно во владениях его отца и находится тот самый Живой Родник. Не понял хитрости Шульген, радостно согласился отправиться вместе с Заркумом в страну падишаха Азраки.
А Заркум решил использовать Шульгена в борьбе с его братом, Урал-батыром. И об этом выболтал легковерный Шульген. «Уж он-то расскажет, в чем слаб Урал-батыр, — думал Заркум. Когда надо будет — мы его натравим на родного брата».
И они отправились в далекий путь — в страну падишаха дивов Азраки.
Как Шульген и Заркум прибыли в царство падишаха Азраки
Неблизок оказался путь в страну падишаха дивов Азраки. Пересекли они леса и горы, реки вброд преодолевали, спускались в глубокие ущелья и вновь поднимались на свет.
Но всему бывает конец, наступил он и для этого путешествия. В один из дней вдалеке показалась туча, вершиной своей уходящая в поднебесье. Если это туча, то почему она гремит, словно работают в ней тысячи кузнецов? Может быть, это гора? Но если это гора, почему она все время движется и кипит, как вода в котле, и цвет ее меняется, принимая все оттенки черного.
Подивился Шульген, стал расспрашивать своего спутника, к которому очень привязался за время их путешествия и который успел много яда влить в Шульгена за это время. Отвечал ему Заркум:
— Это не туча, что движется в небе, и не гора, которая растет из самой глубины земли. То див, охраняющий дворец падишаха. Кажется. Он нас заметил, и сейчас он приблизится к нам, и я отвечу ему. Если я исчезну — жди меня, и молчи, если хочешь остаться в живых.
И в тоже мгновение див настиг их, окутал собой, словно туманом, и спросил у них, кто они, и что им нужно, хотя невозможно было понять, кто спрашивает и спрашивает ли вообще.
Длилось это одно мгновение, и когда наваждение рассеялось, Заркума рядом уже не было. Подивившись на такие чудеса, Шульген остался ждать его, как они и договаривались.
А Заркум в это время уже был во дворце — див узнал его, понял без слов и отнес к падишаху, словно дорогого гостя.
— Радостные новости принес я тебе, государь, и тебе, отец, — сказал Заркум, вступив во дворец. — Со мною брат Урал-батыра, он расскажет нам, как бороться с ним и как его победить.
Азрака и Кахкаха, отец Заркума, который укрылся от гнева Урал-батыра у своего старинного друга, как раз ломали голову над тем, как им победить нежданного противника.
— Не много нам пользы от человека, — промолвил грозный владыка Азрака. — Что с того, что он брат Урал-батыра? Вряд ли в нем есть его сила.
Тут выступил вперед старый, седой див-сынчи, придворный советник падишаха. Был он настолько стар, что стал уже полупрозрачным от старости и, чтобы могли его увидеть, появлялся так, чтобы на него падал яркий свет, которого дивы вообще-то не любят.
— Помнишь ли ты, о повелитель всех дивов, тот день, когда Живой Родник неожиданно взбурлил и его струя наполовину ослабла? Помнишь ли ты крик, который раздался в тот день? Крик, от которого дивы, летавшие в небе, упали на землю, словно сила, которая держит их в воздухе, отказалась им более служить?
Узнали мы тогда, что родилось на свет могучее дитя, опасное для нас. Посылали мы дивов и джиннов выкрасть его — от одного только взгляда этого ребенка их сердца разорвались от страха.
Так вот это ребенок и есть Урал. Теперь он приближается к нашей стране, и нам нельзя сидеть сложа руки. Единственный выход для нас — это овладеть Акбузатом.
— Верно, верно говоришь, сынчи. Да разве я о том не знаю? — отвечал падишах угрюмо. — Разве не посылал я семь своих самых могучих, самых ловких, самых свирепых дивов, чтобы овладели они Акбузатом, чтобы покорили его, привели ко мне оседланным или без седла? Одним ударом зашвырнул их Акбузат на небо, стали они ночными звездами, и теперь, когда я гляжу на небо, я оплакиваю судьбу созвездия Етеган — моих верных слуг.
Но ведь есть у Самрау-падишаха и рыжий конь, хотели мы овладеть им, похитили дочь его — хозяйку коня. И все напрасно — не дался конь в руки. Умчался прочь, словно стрела, выпущенная меткой рукой.
Сказал тогда сынчи:
— А ты, повелитель, приласкай брата своего врага. Вот он стоит возле ворот твоего дворца и ждет твоего слова. Захочет он стать падишахом любой страны — пусть станет падишахом. Захочет богатства — дай ему богатства. Пусть дочь падишаха Самрау полюбит его, тогда она отдаст ему и Акбузата, и волшебный меч. А с ними одолеем мы Урала, станем владыками всей земли.