Есть памятки и о театрах других городов, где довелось побывать М. М. Щеглову.
Большой интерес представляют подпольные материалы дореволюционных времен. Тут и «Выборгское воззвание», воззвание о помощи пострадавшим от жандармско-полицейского произвола, выпущенное от имени подпольного Красного Креста, прокламация с мастичной печатью камышловской группы РСДРП, копии писем пресловутого попа Гапона к царю и к петербургским рабочим, революционные песни: «Марсельеза», «Марсельеза буров», баллада А. А. Ольхина «У гроба» (на смерть шефа жандармов Мезенцева), «Песня борцов», песни в связи с неудачами царских генералов в русско-японской войне. Есть также сборничек, в котором помещено тринадцать стихотворных произведений: «Стихиры российские, исправленные и усовершенствованные по закону сего времени», среди которых, например, — «Стихира жандармская», «Стихира обыскная» и другие. «Стихиры» — это церковные песнопения, исполняющиеся во время всенощной. На такой же лад и почти теми же словами построены и сатирические «Стихиры российские».
Среди книг — издания 1905 года и Февральской революции, разные брошюры и листовки, изданные в Камышлове.
И, конечно, литература по специальности — по вопросам пения и музыки: руководства, ноты и тексты к нотам, журнал «Музыка и пение» и другие.
Вот какой интересный фонд составил камышловский учитель пения Михаил Михайлович Щеглов!
В 1912 году в XXXIII томе «Записок Уральского общества любителей естествознания» появилась статья: «Говор крестьян Шадринского уезда Пермской губернии» — словарик местных слов и речений, составленный шадринским работником торговых и прочих организаций Никитой Петровичем Ночвиным. А приблизительно через год в городе Камышлове я встретился с земским служащим Николаем Аристарховичем Удинцевым, который подарил мне этот том «Записок».
Подарок Удинцева сыграл в моей жизни решающее значение. Я глубоко понял, что изучение народного говора — дело очень важное, и с тех пор по сей день не бросаю собирания материалов в языковую копилку Урала.
Ночвин представил свой словарик в редакцию «Записок» в 1911 году. Тогда в рукописи было 755 слов, а напечатано… сотней слов больше — за счет дополнений, присланных корреспондентами УОЛЕ. Словарик Ночвина занимает в «Записках» 121—134 страницы, что соответствует 28 страницам формата обычной книги.
В самом конце 1917 года, после военной службы, я вернулся на родину и перевез свой музей из села Першино в город Шадринск и организовал здесь на его базе Шадринское Научное хранилище. 9 января 1918 года в помещении городской управы состоялся торжественный акт открытия хранилища. Среди собравшихся был, между прочим, и врач Н. Либединский — отец будущего писателя.
Когда торжественная часть кончилась, начались частные беседы. Тогда-то и подошел ко мне незнакомый щупленький старичок, учтиво протянул оттиск из «Записок УОЛЕ» с ночвинским словарем и отрекомендовался его составителем. Так вот и встретились учитель и ученик.
Занятый работой в Научном хранилище, я не имел возможности близко познакомиться с Никитой Петровичем, который скончался в феврале 1919 года.
Н. П. Ночвин.
Позднее я узнал, что Ночвин свои досуги посвящал стихотворству. Это заставило меня познакомиться поближе со своим интересным земляком — теперь уже через беседы с его женой Александрой Ефимовной, женщиной развитой и энергичной. Она рассказала, что Никита Петрович был привезен родителями в Шадринск трехлетним из города Рыльска Курской губернии, где он родился 13/25 октября 1844 года. Родители его были небогатыми торговцами и продолжали заниматься этим делом в Шадринске.
Никита Петрович, обретя самостоятельность, сначала было завел небольшую торговлю, но потерпел неудачу, решил выйти из купеческого сословия и в 1882 году приписался к мещанскому обществу города Шадринска, завел связи с одним камышловским купцом и стал его разъездным агентом по распространению таких деревенских товаров, как серпы, косы-литовки, бруски для их точки. Этот товар он зимой забирал в Камышлове, а летом развозил по деревням.
Местом продажи выбрал юго-западные волости Шадринского уезда — Уксянскую и Белоярскую. Здесь в основном жило население по «старой вере», по-местному кержаки, или двоеданы. Обычно покупался товар в долг, «до урожая», и едва ли были случаи, что должники не расплачивались за забранные товары, хотя никаких расписок брать с них не полагалось, а верилось на слово.