Из периодики последующих лет выделяется «Уральский рабочий». За большое число лет он — полными комплектами. С 1935 года я получаю «Челябинский рабочий». С 1958 года идет «Вечерний Свердловск». Есть за многие годы и центральные газеты.
Для формирования личных фондов, да и для других разделов собрания тоже (например, для географической и энциклопедической подборок), газеты вообще важно иметь в нескольких экземплярах, чтобы два хранить в неприкосновенности, а третий и четвертый использовать для вырезок материалов на разные темы для соответствующих подборок. Таких дублетных комплектов я подобрал тоже немало.
Особо и с некоторой гордостью за свое собрание выделю журнальную периодику Урала. Конечно, она далеко не исчерпывает всех изданий, но все же то, что собрано мной, далеко не все имеется в библиотеках Урала, а кое-что даже отсутствует и в крупнейших хранилищах Союза, особенно если принять во внимание исполненное на мимеографе или стеклографе.
Весной 1894 года в Шадринске появился ссыльный студент из поляков. Звали его Александром Иосифовичем Куропатвинским. Жить он устроился у своих сородичей, тоже сосланных некогда за участие в польском национальном движении, — сначала у фельдшерицы Б. И. Богданович, а потом в семействе Пашкевичей.
Известный шадринский хирург, отец будущего писателя Б. А. Тимофеева, — Александр Андреевич принял в ссыльном студенте живейшее участие, устроил его на должность фельдшера в земской больнице. Александр Иосифович сделался у Тимофеевых своим человеком — всем приглянулся этот культурный, внимательный, добрейшей души человек.
Приглянулись и Куропатвинскому и Тимофеевы, и сам Шадринск. Поэтому, когда через год кончилась ссылка и он уехал в Юрьев заканчивать курс университета, мечта вернуться в полюбившийся город не оставляла его. Окончив в декабре 1897 года медицинский факультет, он уже через два месяца подал заявление о желании работать в Шадринском земстве. К осени дело решилось, и Куропатвинского назначили заведующим Каргапольским врачебным участком.
Легко понять, почему Куропатвинского влекло на службу в место своей былой ссылки. Шадринское Зауралье никогда не знало дворян-помещиков, тогда как Польша испытывала двойной гнет — помещичий и полицейский. В Зауралье даже слово «барин» не было в ходу, чаще оно употреблялось в качестве презрительного по отношению к лодырям, к тем, кто хотел бы пожить за счет трудов другого.
И то можно понять, что в Шадринске и его уезде с числом врачей, не достигавшим даже десяти человек, сложилась почти семейная, дружеская медицинская среда, душой которой был врач Александр Андреевич Тимофеев. И Шадринское уездное земство было почти свободным от дворян — такой демократичности не знала польская административная среда и даже Московская губерния, где были еще так свежи следы крепостного права. Ни в Польше, ни под Москвой Куропатвинский не мог бы написать в уездную земскую управу так, как он писал 29 мая 1905 года в Шадринск:
«Вследствие отношения Управы от 25-го сего мая за № 7227 сим сообщаю, что, не зная, для каких «личных объяснений по делам службы» предлагает мне Управа «прибыть в Управу 30-го мая в 10 ч. утра», сие прибытие считаю лишним и до некоторой степени унижающим мое человеческое достоинство; не имея с Управой никаких секретных дел, я даже удивлен, что нашлось что-то такое, чего Управа, как мне кажется, не смеет изложить на бумаге, а кроме того, на этой неделе предстоит приемка вновь выстроенного барака и в составе комиссии для приемки работы от подрядчика войдут, вероятно, и лица от состава Управы, которые и получат, если пожелают, нужные Управе мои личные объяснения».
Из этой же переписки Куропатвинского с Шадринской земской управой видно, как он дорожил трудовым временем крестьянина, стремясь создать наилучшие условия медицинской помощи. Поэтому понятно то уважение, с каким относился он на врачебном приеме к больному. Нечего греха таить, в дореволюционной России иные врачи не прочь были покричать, покомандовать над мужичком даже во время медицинского приема. Врач Куропатвинский был готов в любую минуту встать на защиту человеческого достоинства, лично ли своего или людей труда.
Поэтому очень естественным кажется его решение начать в своем Каргаполье издание газеты.
Как только был получен вырванный народом у царского правительства блаженной памяти манифест 17 октября 1905 года, Куропатвинский немедленно воспользовался случаем и уже через четыре дня приступил к выпуску «Каргапольского листка». Подзаголовок «Листка» гласил: «Еженедельный политический, общественный, литературный и популярно-научный журнал, издаваемый Каргапольским обществом «Друзей воздержания».