Но Ирина была не такой.
На ней была короткая юбка, и это потому, что она хотела нравиться мужчинам, а не заявлять всему миру «Принимай меня такой, какая я есть» или «все мужики козлы». Она улыбалась, и что самое удивительное, делала это искренне, потому что хотела улыбаться. Наконец, с ней можно было поговорить — она училась в Англии, но отучившись, вернулась обратно в Россию. Как оказалось, здесь она работала журналисткой, в каком-то модном издании и хотела взять у меня интервью. Я интервью брать не хотел — но с первых же слов почувствовал, что не хочу завершать разговор парой дежурных фраз и как можно быстрее…
И мы разговаривали… я не помню о чем, сейчас уже не вспомню… И вокруг тоже разговаривали. О том, кто купил недвижимость за границей, кто уехал, кто как устроился за границей. У кого какие спонсоры, и какие встречные услуги надо оказывать спонсору. Кто сколько нафейсбучил и натвитил в поте лица. О том, где и сколько платят за пост… кстати мне удивительно, почему присутствующие осуждают практику «восемьдесят рублей на пост», которую якобы практикует Администрация президента — и одновременно, с таким интересом обсуждают, кто и сколько сам заработал на платных постах. Как то… вы или крестик снимите, или трусы наденьте, право слово…
Я все это… лениво пропускал мимо ушей, мучая так и не выпитый бокал, а кто-то выпил и один бокал, и второй, и третий… переходя постепенно в состояние «без руля и без ветрил», кто-то уже успел подраться, и мне, как самому трезвому, пришлось разнимать… от запаха водки, какого-то одеколона и козла к горлу подкатила тошнота. Разняв дерущихся, я вернулся в угол, на угловой диван, где меня ждала Ирина, и мы опять чего-то говорили. А потом, когда находиться внизу было уже просто невозможно, а в окна скреблась темнота, она просто предложила
— Пойдём?
И мы пошли наверх…
— Это откуда?
Я напряг память… откуда… хороший вопрос — откуда. Это — когда мы схлестнулись с чеченцами, чехами, потому что они потеряли за время войны свои позиции в России, а потом пришли их восстанавливать… в том числе и в Ебурге. Но Ебург есть Ебург… здесь никогда не понимали тех, кто открывал дверь ногой, и не давали спуску, кем бы он ни был. Тогда стрелка была конкретная… больше ста человек с каждой стороны, и почти сразу перестройка переросла в перестрелку. Две пули — попали тогда в меня.
— Издержки профессии — пробурчал я, поворачиваясь — ты, кстати, так и не взяла у меня интервью. Хочешь — дам
— Хочу
— Спрашивай
— Ты всегда такой?
— Какой?
— Не умеешь веселиться.
— Всегда… встречный вопрос — а ты считаешь то, что происходит внизу — весело?
— По меркам цивилизованного общества — да.
Я хмыкнул
— Разве нет?
— Толпа бездельников… — сказал я — которым по тридцать, по сорок, некоторым и больше лет. За всю свою жизнь — они не работали ни на одной реальной работе, они не сделали ничего своими руками, они не построили дом, не посадили дерево, не вырастили сына. Все что они делают в жизни — это работают на унитаз. Причём не только тот, что стоит в туалетной комнате, но и тот, что скрывается в тенётах Всемирной паутины. Туда — они сливают свои мысли в полной уверенности, что их мнение на самом деле кому-то интересно.
— А это не так?
— Нет, не так. Видишь ли, для того чтобы твитнуть или лайкнуть — немного надо. Если брать меня — то от моих решений зависят сотни, иногда тысячи людей. Будет ли у них работа на год, на два, пять, десять лет, на всю жизнь. Смогут ли они кормить свои семьи. Знаешь, как я отучился верить Лидерам общественного мнения?
— ???
— Когда начал торговать акциями. Знаешь, чтобы торговать — надо ориентироваться на информацию. Но если ты будешь принимать во внимание весь тот информационный шум, который есть, то обязательно сольёшь. Меня учил не самый плохой специалист по торговле на этом рынке. И он сказал мне — принимай во внимание мнения только тех людей, которые вложили в рынок деньги. С тех пор — я не принимаю во внимание мнение людей, которые не положили на стол деньги…