Кренев казенным тоном приказал управляющему:
– Чтобы заявление о краже сегодня вечером лежало на столе начальника сыскной полиции статского советника Филиппова.
– Слушаюсь. Вы уж извините нас…
Коллежский регистратор обратился к бывшему помощнику пристава:
– Мы откроем дознание. Некоторая надежда есть. Если, конечно, вашу платину уже не увезли в фатерланд.
– Прошу держать меня в курсе дела, Сергей Николаевич.
– Обещаю, Илья Авдеевич.
Сыщики вышли на улицу и долго не могли отдышаться после едких запахов. По длинному Химическому переулку им пришлось идти пешком, утопая в рыжей грязи. Напротив лютеранского кладбища они поймали дрожки, такие же грязно-рыжие, как и все вокруг, и поехали на Офицерскую. Когда проезжали Везенбергскую улицу, Азвестопуло спросил:
– Как насчет догадок?
– Ты про пиньжаковскую барулю по имени Анфиса, с регалкой[47] в виде браслета? Что-то знакомое. Думаю, в картотеке мы ее найдем.
Найти установочные данные на бабу оказалось совсем несложно. Заведующий антропометрическим бюро ПСП Кербер, как только услышал про татуировку, прошел к ящику с карточками, порылся в нем и картинно шлепнул одну из них на стол:
– Дарю!
Это оказалась карточка на бракоразведенную жену петербургского мещанина Анфису Рожнову двадцати пяти лет. Она была уличена в развратном поведении и в торговле крадеными вещами на Ямском рынке, за что отсидела месяц «на Казаках»[48]. Действительно, в приметах значилась татуировка на левой руке: браслет с пчелой. Но карточка всего-навсего бумажка. А где найти саму бабу?
Эту задачу сыскные решали целых два дня. Расспросы гулящих, облавы в притонах и работа с «коридорной» агентурой принесли результаты. Хипесница Марта Манус, проживающая в задних комнатах трактира «Ягодка», что на Апраксином рынке, дала наводку. По ее словам, Рожнова вместе со своей подружкой Затевахиной связалась с бандой Кольки Черненького. Ребята ограбили Екатерингофский завод для обработки дерева и минералов и решили лечь на дно. Для чего поселились на Вольном острове, в той его удаленной части, которая отделена от остального острова непроходимым болотом. Благо что стояло лето и можно было жить на свежем воздухе в шалашах.
Облава на Вольном острове – вещь нешуточная: можно нарваться на лихих людей. Но Филиппов приказал обшарить местность немедля. Полицейские хотели отомстить за гибель сыскного надзирателя – никто уже и не чаял найти его живым. И отряд из десяти городовых под командой все того же Кренева отправился на захват. Им придали баркас Третьей дистанции речной полиции и полицейскую собаку Нелли. Ищейка все и сделала.
Сначала она отыскала на берегу две лодки, брезенты и сложенную парусиновую палатку. Затем вынюхала проход через болото и уверенно повела облаву на дальний край. Там в ивовых кустах полиция обнаружила крепко спящую компанию: четырех мужчин и двух женщин. Женщины были совершенно голыми! Вокруг потухшего костра валялись в изобилии пустые водочные бутылки. Отдельно на картонке лежала косметика – тушь, краска для губ – и два зеркальца.
Городовые растолкали все еще пьяных воров и отправили их на баркас. А коллежский регистратор, дав дамам одеться, тут же приступил к допросу. Ошарашенные неожиданным появлением полиции, те сначала попросили опохмелиться. А получив желаемое, быстро выдали местопребывание Двоедана. Оказалось, что баруля обиделась на своего кредитного за скупость.
– Я же ему столько пользы принесла! Так мозгу закрутила покойнику с химического завода, что он сам тую платину за ворота вынес. И что? Сережки за семь рублей? Жмот, начетчик проклятый. Нет в нем размаху, как в настоящем русском мужике. То ли дело Коля Черненький!
Выяснилось, что Пиньжаков скрывается в номерах «Везенберг» на одноименной улице. И Кренев с Азвестопуло давеча проезжали у него под окнами…
Филиппов с Лыковым сели за план операции. Была вероятность, что вместе с шарташским старовером проживает и Шелашников. Два головореза, которым нечего терять. Разве что четыре пуда платины.
Номера «Везенберг» представляли собой новый двухэтажный дом, обнесенный забором, с двумя главными входами и одним задним. Двадцать номеров, буфет, прачечная в подвале и биллиардная, куда шлялся весь окрестный сброд. Эти пьянчуги и составляли главное затруднение. Если начнется пальба, они кинутся к дверям и могут попасть под выстрелы. Но Владимир Гаврилович нашел выход. Он поручил мелкому вору Лободе, бывшему у Кренева на связи, украсть шары! Пришлось отложить арест Пиньжакова на сутки. Все это время за ним следили. Два агента поселились на этаже и рьяно взялись за выпивку. Почему бы не надраться за казенный счет? Чтобы отвести от себя подозрения. В результате за два вечера они пропили кучу денег из сыскного кредита, насандалив носы чернее матушки грязи. Под девизом «недопой хуже перепоя»…
48
Петербургский арестный дом на Казачьем плацу, набережная реки Монастырки; в нем отбывали краткосрочный арест по приговору мирового судьи.