Генкель. Я согласен!
Молчание.
Петр(отвернувшись). А я, дурак, думал, что он хотел спасти солдатские жизни. Ах, дурак!.. (Командуя). Кто со мной — сейчас уходи!
Кандид. Идем.
Петр. Кто останется — погибнет, как предатель.
Группа у дверей быстро уходит. Генкель остается.
Премьер. Молокососы! (Генкелю). Теперь, скорее, идите на балкон, вот в эту дверь, и скажите, что товарищ Петр, он же жид Фишер, изменил, народу, что каждый, кто его встретит, должен убить на месте, что образована правительственная власть… Ну, да, идите же! Вы ведь считались у них лучшим оратором, — потому и попали в Совет…
Генкель машинально выходит. Премьер закуривает сигару, в усталую улыбку кривя тонкие губы, бормочет презрительно: «Молокососы». Садится в глубокое мягкое кресло, закидывая голову и вытягивается. Бесшумно вбегает Кандид, схватывает любимый портрет и скрывается обратно. В нише появляются Элен и Секретарь.
Секретарь. Дорогая… наконец-то!
Элен. Милый, как я соскучилась… (Объятья. Элен опрокидывается на подушки. Входит Генкель).
Премьер(поднимая голову). Ну, что?
Генкель. Я еще… Я подожду немного… Я еще ничего не сказал… Дайте мне успокоиться!
Премьер(уже с нескрываемой злостью). Да, выпейте воды! (Сует Генкелю графин). Пророки! Чуть ли не новой расой провозгласили себя, а куда вы годитесь? — потомки сифилитиков и пьяниц… (Повышая голос). Теперь вы не должны забывать, что я — глава правительства, в состав которого входите и вы. Я вам приказываю, господин министр, исполнить ваш долг. В такие минуты время не теряют… (Ободряя). Ну, — идите!
Генкель. Да, да… Что я должен сказать? Ах, да… пархатый жид! (берется заручку двери).
Элен(задыхаясь). Милый, милый…
Секретарь начинает осторожно поглаживать паутинный чулок. Мелькает полоска обнаженного тела. Вдруг непредставимый взрыв, огромный огненный смерч, поглощает сцену. И через миг — тьма, хаос, грохот. Потом, постепенно, наступает долгая тишина. В тумане осенней ночи появляются подводные светляки фонарей. Серые фигуры солдат бродят по каким-то неровностям; быстро и молча ищут, мелькают носилки санитаров. Когда бледный рассвет начинает рассеивать мрак, сцена оказывается загроможденной гигантскими обломками. Рядом спит смена солдат. Работающие солдаты иногда обмениваются негромкими возгласами: «Здесь»… «тащи»… «сюда»… и т. д. Утомление преобладает на всех лицах. Вдруг врывается резкий, ясный звук трубы. Солдаты мчатся на ее зов. Всюду крики: «Стройся!.. Стройся!.» Сцена быстро наполняется народом.
Рабочий(грозя куда-то выше развалин, как будто все еще видит дворец). Так тебе и надо, зараза!
Второй. Эх, углей сколько! (Мальчику). Сень, беги за мешком… Только смотри, что другое найдешь — солдату отдай.
Первый. Углей?.. А может нашего брата на этой самой перекладине вешали, с которой угли?
Второй. Стой, Сень… Самовар нечем разжечь… Да пропади они пропадом!
Вестовой(подходит к командиру гаванского района). Товарищ командир!
Командир. А! Ну, объехали город?
Вестовой. Наш район, товарищ. По пути попались два патруля, тоже, говорят, везде тишь.
Командир. Понятно. Как разнесли эту чертовщину, так народ стал народом… Ладно, скажи своему начальнику, чтобы всех отпустил в казарму: нечего зря лошадей гонять. (Уходят).
С противоположной стороны вбегают небольшими группами и поодиночке вооруженные солдаты. Они подстраиваются, рассчитываются; раздаются слова команды.
Сеня(вбегает с куском жирного мяса). Тятька! Лошадь там, зажарилась! Ох и скусна!
Большинство из толпы бегут за Сеней.
Сеня. Ох, и жирна!
Вдруг пробегает возбужденный гул: «Идут… идут!..» Толпа останавливается Начальник отряда командует: «Смирно!» Входят члены Революционного Совета. Под фуражкой Петра белая повязка.
Петр. Вольно!.. Товарищи, сегодня в городе нет другой власти, кроме власти тех, кто сам держит винтовку и молот. И почти из всех городов мы получаем такие же вести — везде рабочая власть!
Эхо в толпе. Наша власть!
— Ура!
Петр(покрывая крики). Но это еще не победа!.. (Голоса угасают). Враги еще скалят зубы на вырванный кусок. В лесах еще бродят волчьи стаи. Еще рабы в колониях гнут костлявую спину, умножая тухлый жир богатства. Мы свободны и потому должны освободить всех. Мы понесем наше знамя во все страны. Все вперед и вперед!
Эхо в толпе. Все вперед и вперед!
Петр. Если надо, даже Сибирь пройдем от края до края и не устанем. И вы, кто остается, несмотря на голод, на века неволи, победив — побеждайте усталость. Отдых будет после последней победы. Теперь же, во что бы то ни стало, — стройте! Пусть, как боевое знамя, в крови будут мозоли рук, пусть падают камни, разбивая головы, пусть рушатся леса — стройте! Ночью мы взорвали дворец, чтобы выжечь гниль наших душ, зараженных рабством… Но вместе с дворцом погибла красота. Плечо к плечу, удар за ударом, освобожденный труд — всемогущ. Чтобы вновь бессмертным стал прекрасный подвиг, мы сбережем его, выстроив Новый Дворец!
Эхо в толпе. Новый Дворец!
Петр. Когда же победим и вернемся, начнем наш последний штурм — штурм неба.
Эхо в толпе. Неба!
— Все вперед и вперед!
— Все выше и выше!
Петр(солдатам). Через Сахару, через Гоби, через дебри и степи, за Гималаи, за океаны — красная гвардия — марш!
Команда. Крики. Движение. Музыка. Экстаз… Сцена пустеет и опять наполняется новыми толпами. Вдруг, с непонятной быстротой, в руках появляются заступы, ломы, топоры, кирки. Перекликаются бодрые голоса. Кто-то восторженный и длинноволосый мелькает по обломкам и кричит ликуя: «Товарищи! вот здесь сначала… здесь расчистить!.. Вот так… вот сюда…».
Петр(Кандиду). Теперь прощай, друг. Ты должен остаться. (Взмахивает рукой — куда ушли солдаты)… А если не вернусь (сжимает руку), — огонь, зажженный в душах, не умрет… (Быстро, по-мужски, целуются).
Кандид. Взгляни на них… (Входят на мраморную глыбу).
В толпе глухие удары и рабочие крики. Несколько голосов, едва слышно, задыхаясь напевают: «Своею собственной рукой…».
Кандид. Огонь, горящий в душах, не может не победить!
Дым тлеющих балок, как жертвенные огни. Над обломками — знамя революции. Петр снимает фуражку. И ярко, как знамя, горит кровь на белой повязке.
ИЗБРАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
СОЛНЦЕ СЕРДЦА
(Новониколаевск, 1923)
Синтез Солнца и Сердца
Примет ли современный читатель книгу В. Итина «Солнце сердца»?
Окажется ли она нужной человеку нашей эпохи, так жадно и напряженно взыскующему новый мир?