На долгий непрерывный звонок открывать не торопились, Сэту пришлось пару раз лягнуть в дверь ногой, наконец в дверном глазке мелькнула тень и послышался хриплый спросонья голос:
— Кто там барабанит?
— Валерий, свои. — Иван Степанович отступил, чтобы хозяин квартиры мог разглядеть его лицо.
— Осторожничает, — подмигнул он телохранителям, поддерживающим под руки обессиленного Юру, — открывай скорее, не бойся.
Майор погремел-полязгал многочисленными запорами и впустил гостей в прихожую.
— Не ждал. — Обращаясь к Шабукевичу, он глаз не сводил с окровавленного охранника. — Что с ним?
— Объясню, сперва давай рану посмотрим. — Иван Степанович отодвинул хозяина к стене и указал Сашке в глубь квартиры. — Несите его на диван.
— Погодите, клеенку подложу. — Майор метнулся к велюровому дивану, но Зуб с Сэтом скоренько уложили Юру на бледно-зеленую обивку. Шабукевич шагнул в кухню, поманил за собой майора и плотно прикрыл дверь.
Говорили они минут пять. Иван Степанович в подробности не вдавался, пояснил только, что наехали всерьез, надо пересидеть до утра и любой ценой попасть к трапу арабского лайнера. Ну и, само собой, позаботиться о раненом. Майор нервничал, но перечить не смел. Кормился он щедротами Ивана Степановича года три, помогая обходить таможенные формальности и организовывать транспортные рейсы, в которых у Шабукевича время от времени возникала нужда. Имел он на этом столько, что Иван Степанович считал себя вправе требовать от мздоимца любой помощи и, повздыхав, майор пообещал сделать все возможное.
— Я вас утром в Смолевичи отвезу. Посидите у меня в кабинете, как самолет приземлится — сразу к трапу пройдем. А раненый? Есть у меня приятель-хирург, сейчас посмотрим, что с вашим Юрой. Если серьезно, позвоню, Леша сразу подъедет.
Сэт уже успел осмотреть Юрину рану и ничем хорошим шефа не порадовал. Пуля раздробила ключицу и ушла в легкое, Юра время от времени терял сознание, и майору пришлось побеспокоить друга-врача. Тот приехал, долго возился, обрабатывая рану, сделал перевязку и, хлопнув стакан коньяку, настоятельно потребовал госпитализации.
— Сейчас невозможно, — покачал головой Иван Степанович, — днем, где-нибудь к обеду, пожалуйста. Пока пусть здесь побудет. Вы, Александр, часикам к двенадцати организуете «скорую» и заберете Юрия в клинику. А ты, Сережа, проводишь меня в аэропорт. Кстати, — он вывернул из кармана пухлый бумажник, — это вам за помощь. — Перед хирургом легли две стодолларовые купюры. — А вам, ребята, премиальные. — Иван Степанович отсчитал двадцать таких же бумажек с портретом Франклина, протянул пачку Сэту. — Еще по пятьсот за героизм и мужество.
— А жа жубы? — встрепенулся Сашка, скорчив разбитыми зубами подобие улыбки. — Шами вштавите или как?
Иван Степанович хохотнул.
— Да-a, ловко тебя отработали. Чем это его? — повернулся он к Сэту.
— Кочергой вашей вроде.
— Вот адрес. — Шабукевич черканул несколько слов на выбранном из блокнота листке. — Это платная стоматология. Подъедешь к главному, скажешь, от меня. Сделают тебе улыбку кинозвезды, не волнуйся. Оплату пусть на мой счет отнесут, — похлопал он Зуба по плечу. — Я ведь вам жизнью обязан, ребятки. Имейте это в виду.
Когда он вышел вслед за хозяином в прихожую попрощаться с врачом, Сашка выплюнул оставшийся в десне осколок зуба и посмотрел Сэту в глаза:
— Жнаешь, ну его к бешу, охрану вшу эту. Теперь жа швои дела вожмемшя. Лучше жа швое, чем жа чужое башку под пули шовать.
Сэт вытер влажным полотенцем выступившую на лбу испарину и согласно кивнул.
Часть вторая
Весна всегда приносит людям ощущение скорых перемен к лучшему. Даже те, кто чувствует себя, в общем-то, скверно, начинают оживленно водить носами, пытаясь уловить, с какой стороны нагрянет веселый попутный ветерок, способный развернуть паруса их благополучия в полном объеме. Те же, кто никак не может вырваться из ледяных объятий нужды и всевозможных неувязок, кто успел позабыть, что на свете существует такая штука, как хорошее настроение, буквально преображаются, вновь становясь похожими на нормальных людей, уверенных, что полоса неудач небесконечна и в самом скором времени жизнь это подтвердит. Причем испытывают такое чувство весной все без исключения. Даже жители белорусской столицы, отчаявшиеся уже настолько, что дальше отчаиваться просто некуда.
Солнечное, удивительно теплое утро подарило предчувствие какого-то радостного события и спешившей на работу Лене. Прозрачный воздух обдавал сердце целым потоком положительных эмоций, а весело чирикавшие на ветках воробьи вселяли уверенность, что радость эта совсем не за горами.