Спорить Лена не стала. Изменить все равно бы ничего не сумела. Сашка, похоже, давно решил за обоих. За себя и за нее.
— Саш, вы его не бейте, пожалуйста. — Просьба вызвала у Зуба широкую улыбку.
— Господи, девушка, да его пальцем никто не тронет. Слово джентльмена. О, — он посмотрел на часы, — зато Сэт, кажется, на вертел посадит. На два часа опаздываю, — заторопился джентльмен удачи, — пожелай мне попутного ветра, милая…
Прокручивая в голове всю эту «сцену у дивана», Сашка зазевался и чуть не врезался в метнувшуюся из ряда в ряд милицейскую «Волгу». Стоявший на перекрестке у цирка гаишник отвернулся — не щемить же своих, — «Волга» ушла вправо, под знак. Сашка ухмыльнулся и сунулся следом, уловив в зеркало заднего вида, что Сэт делает тот же маневр. Так и шли они до «Немиги», пристроившись в хвост ментовозке, как бы ставшей машиной сопровождения.
На Республиканской с почетным эскортом пришлось расстаться. «Волга» сгинула в полумраке улицы Мясникова, а приятели повернули направо, к заждавшемуся Бэбику. Сашка позвонил тому из автомата и назначил встречу в полночь на Юбилейной площади.
Сэт притормозил у входа на станцию метро «Фрунзенская», а Зуб, припарковавшись на стоянке, вылез из «шестерки» и, напустив на себя подобающий «коминтерновцу» вид, направился к Бэбику.
— Эдуард. — Глядевший в противоположную сторону Бэбик вздрогнул и отпрянул в темноту. — Что вы шарахаетесь? Не надо нервничать, все отлично. — Сашка подхватил клиента под руку и потащил к машине. — Садитесь, нечего на виду торчать.
Бэбик неуклюже забрался на переднее сиденье и пригнулся, прикрывая лицо от света фар пронесшейся через площадь «девятки».
— Не волнуйтесь, — Сашка подмигнул и хлопнул клиента по плечу, — вокруг наши люди, бояться нечего. А задержались немного, потому что проверяли окрестности. Все тихо.
На площади действительно было тихо и покойно, зарядивший к ночи небольшой дождь разогнал поздних прохожих, автостоянка тоже пустовала. Сашка для понта поводил по сторонам носом и пригласил Бэбика выйти из машины.
— Главное, не волнуйтесь, — повторил он и откинул крышку багажника. — Излучения контейнер почти не даёт. Доза вполне допустимая, в Гомеле фон похлеще будет.
Вид свинцового контейнера привел Бэбика в ужас. Разговоры разговорами, а когда план начинает претворяться в жизнь… Простота начала суперсекретной операции оглушила. Он уже успел настроиться на нечто невероятное — контрабанда урана, разведка и контрразведка, смертельная опасность и головокружительный риск, а в эпицентре он, Бэбик, поставивший на карту буквально все. А тут обычный металлический ящик в багажнике «Жигулей», и ни погонь, ни стрельбы, ни суровой музыки, сопровождавшей подобные сцены в кино.
Зуб словно почувствовал растерянность клиента и зловеще прошептал:
— В этом контейнере, Эдуард Борисович, теперь заключается ваше будущее. Относитесь ко всему достаточно серьезно — игры кончились.
Бэбик заморгал и тоскливо вздохнул:
— Я п-понимаю… А теперь что делать?
— Теперь все по программе. — Зуб захлопнул багажник. — Садитесь в машину, проведем инструктаж.
Первым делом он сунул Бэбику «сертификат»:
— Это не менее важно, нежели сам контейнер. Когда отправитесь в путь, спрячьте понадежнее, документ совершенно секретный. Сейчас поедем за деньгами, передадите мне двести пятьдесят тысяч… Надеюсь, валюта подготовлена? — Сашка пристально уставился Бэбику в глаза.
— На п-почтамте, в ящике абонентном. — Тот наконец почувствовал серьезность момента, да так, что ощутил непреодолимое желание облегчить вмиг застонавший желудок. И замер, боясь пошевелиться.
— Вот и отлично. Значит, на почтамт, берем валюту, и я отвожу вас на дачу. Контейнер спрячьте сами. На паспорт сфотографировались?
Бэбик кивнул. По требованию «Валентина Петровича» он подготовил фотографии и необходимые для оформления загранпаспорта документы еще неделю назад.
— Через три дня получите паспорт с открытой визой и ознакомитесь с маршрутом. До Гамбурга пойдете под контролем, наши ребята подстрахуют. Причин для волнений нет, на границе с Польшей осложнений не будет, и в Германию въедете без проблем. У нас ведь свои люди.
Бэбик судорожно сглотнул и попросил сигарету. Казалось, что происходящее ему только снится, перевернется на другой бок, откроет глаза, и все исчезнет в лучах заглянувшего в окно утреннего солнышка. Но сидевший рядом человек не снился, оттого, а может, от избытка в крови никотина — курил он десятую за полчаса сигарету — у Бэбика заныли виски.
«Шестерка» выскочила из моросящего сумрака на широкую, залитую светом фонарей улицу и понеслась к недалекому Главпочтамту. Сэт, соблюдая дистанцию, неотлучно следовал сзади.
Плотный увесистый брус долларов, упакованный в пластиковый пакет, Бэбик принес быстро. Пересчитывать валюту Зуб не стал — зачем, если клиент места себе от страха не находит. Небось каждую купюру раз сто обслюнявил, боясь ошибиться.
— Посидите пару минут. — Сашка выбрался из машины и скрылся за углом почтамта. Сэт, как условились, поджидал на противоположной стороне проспекта, у входа в гостиницу «Минск».
— Тебе пакет, — передал Зуб добычу и улыбнулся, не в силах сохранить на лице серьезность, — купи себе немного «Олби». А нам с Ленкой — шампанского. Поеду с ним на дачу, за час обернусь. Позвони Ленке, пусть к тебе едет. Вместе почин отпразднуем.
Когда он вернулся к Бэбику и уселся за руль, тот вдруг нерешительно поинтересовался:
— А можно два паспорта оформить? Я ведь с невестой уехать хочу.
— Вот доставите контейнер, вернетесь, тогда и решим. — Настроение у Зуба испортилось враз. — Хоть бабушку покойную увозите, но сперва дело сделайте. Уяснили?
Бэбик мигнул и согласно склонил голову. Страх понемногу улетучивался, никто не пытался арестовать контрабандистов с поличным, не проявлял к «Жигулям» повышенного интереса. Пока Валентин Петрович относил деньги, он специально изучил окружающую обстановку. Охрана, о которой говорил «коминтерновец», действовала очень профессионально — даже зная об их присутствии, Бэбик никого не заметил. Вывод напрашивался закономерный: если и дальше так пойдет — волноваться нечего. С такими парнями не пропадешь.
++
Лишившись верного собутыльника Бэбика, Мишка научился пить на пару с телевизором. Набирал водки с запасом, усаживался поудобнее перед экраном и, стоило возникнуть кадру, в котором кто-нибудь держал в руке налитый бокал или иную емкость, чокался, ударяя краешком своего стакана в кинескоп. Иногда, если телесобутыльник произносил тост, пил по его поводу, чаще придумывал тосты сам. Получалось здорово. За неделю Мишка перепил почти со всеми знаменитостями — от ведущего «Поля чудес» Леонида Якубовича до президента России Бориса Ельцина включительно. Пил с крутыми голливудскими ребятами, дринькавшими скотч в полумраке стандартных американских баров, с эстрадными звездами, лакавшими шампанское на очередной останкинской тусовке, даже с хоккеистами, чем-то полоскавшими рот после очередной забитой или пропущенной шайбы, тоже пил, высказывая, в зависимости от ситуации, поздравления или сочувствие. Спиртное по шести основным и двум коммерческим каналам текло рекой, позволяя пить не абы с кем, а в подходящей компании. Выбор собутыльника определялся Мишкиным настроением. Сегодня к вечеру его охватила сентиментальная грусть, и телеалкаш, пощелкав переключателем программ, шарил французскую мелодраму с Аленом Делоном, тоже грустившим со стаканчиком коньяка в руках.
К полуночи оба, и Делон, и Мишка, набрались прилично, поэтому, когда в дверь требовательно позвонили, последний выбрался в прихожую с огромным трудом.
— Кто там? — попытался он припасть к глазку, но промазал и чуть не вышиб себе глаз дверной ручкой.
— Сто грамм… Открывай скорее, водка выдыхается.
Голос показался знакомым, и Мишка, дернув собачку замка, распахнул дверь. На тускло освещенной лестничной площадке качались двое — «дипломат» Казик и незнакомый мордоворот, чем-то походивший на Кинг-Конга, недавнего Мишкиного собутыльника. Впрочем, условного, гигантская обезьяна чокалась с ним кокосовыми орехами.