— В машину! — Князь ухватил меня за ворот и оторвал от земли.
— Уходим, скорее!
Я согнулся и, сдерживая подкатившую к горлу блевотину, подцепил оброненные омоновцем документы. Князь прыгнул за руль, сдал назад, освобождая капот от бившегося в агонии тела, и снова заревел:
— Ну, что возитесь, быстрее в тачку!
Гоша скользнул на заднее сиденье, я подхватил забытое им пальто и втиснулся в переднюю дверцу. Движок взвыл, и мы понеслись прямо по рельсам, едва разминувшись со встречным трамваем. Где-то далеко позади заверещала милицейская сирена, но уверенные движения Князя и спокойная физиономия ровно сопевшего за спиной Гоши понемногу помогли очухаться. Связался с буддистами — терпи. Привыкай к страданиям.
Разбор полетов проводили на кухне у Илоны. «Шестерку» кинули в нескольких кварталах от места схватки, ключи Князь оставил в замке зажигания, понадеявшись, что какой-нибудь прощелыга рискнет ею воспользоваться. Первым делом Князь, не позволив подруге дать волю чувствам, заставил ее позвонить в милицию и заявить об угоне. Дескать, оставила днем тачку на улице, теперь только пропажу обнаружила.
Пока Илона общалась с дежурным мусором, мы попытались предугадать возможные последствия столкновения с омоновским патрулем. В общем-то, особых бед ничто не предвещало, рижский ОМОН пользовался в городе дурной славой, от них даже Москва отмежевалась, и догуливали специально обученные беспредельщики последние дни. Искать нас, конечно, станут, но в основном сами омоновцы. Милиция им вряд ли поможет, так что, если не нарываться, волноваться нечего. Однако оставаться у Илоны не следовало, к ней как к хозяйке машины ОМОН нагрянет в любом случае, и мы с Князем призадумались, где же найти базовую квартиру.
— Моя дом есть, — сказал вдруг Гоша, до этого молча прислушивавшийся к нашему разговору, — одна комьната на улисе Леволюсия. Там мой девоська зиля, тепель домой улетеля.
— Что же ты молчал? — обрадовался я. — Витька, нечего здесь рассиживаться. В натуре, нагрянут мусора, хлопот не оберешься.
Князь кивнул и вышел из кухни. Судя по долетевшему из гостиной рассерженному голосу Илоны, настроение ей наше решение перебраться к Гоше не улучшило, скорее наоборот. В конце концов Витька притащил подругу на кухню и обратился ко мне:
— Хоть ты ей поясни. Ничего понимать не желает.
Я почесал распухшую переносицу — омоновский ботинок придал моему курносому шнобелю форму, более соответствующую фамилии Розенгольц, — вложил в голос максимум душевной теплоты и убежденно начал:
— Илона, ты ведь Витьку очень-очень любишь. Неужели хочешь навсегда его потерять?
— Я его спасти хочу, — перебила Илона, прижимаясь к сконфуженно улыбающемуся Князю всем телом. — Это он ничего не понимает. И благодаря таким друзьям, как ты, понимать не хочет.
— Ну зачем так-то… Сложилось все по-дурному, согласен, но что сделано — то сделано. Все еще наладится, но теперь ему надо исчезнуть. Для его же пользы и для твоей. Разрубить этот узел, кроме Витьки, некому, я и вот он, — кивнул я на Гошу, — только поможем. Не переживай, все нормально кончится…
— Нормально?! — возмутилась Илона. — Вы уехать не успели, сюда гости нагрянули…
— Кто?! — Витька развернул Илону к себе. — Кто нагрянул?
— Под утро уже, какие-то два громилы. Я не открыла, сказала, что знать тебя не хочу. Уходить не хотели, пришлось милицией пригрозить. Потом раз пять звонил какой-то суровый мужчина, интересовался, не вернулись ли вы. Посоветовал тебе по возвращении к Игорю Валентиновичу подъехать. Самому, без принуждения. И на улице, я на работу шла, подходили. Велели то же самое передать. А ты говоришь — все нормально. — Она хлюпнула носом и заплакала.
Князь обнял Илону за плечи и усадил на стул.
— Илонка, милая, не переживай. Сейчас мы едем, так надо. Станут звонить — ты никого не видела, продолжай утверждать, что мы с тобой в ссоре. Я на работу тебе буду звонить. Каждый день по два раза. За неделю, думаю, все устроится, и уедем к чертовой бабушке отсюда.
Илона протерла влажные глаза и криво улыбнулась:
— Видно, судьба моя такая. То дурак, то пьяница, теперь вот в Рэмбо влюбилась. Поступай как знаешь, я в тебя верю. — Она встала и вышла из кухни.
Мы быстренько оделись и выбрались из квартиры. Князь немного задержался. Илона вцепилась в него так, словно видела в последний раз. Догнал нас Витька уже на улице, отыскал глазами окно с приникшим к стеклу силуэтом подруги и глухо кашлянул:
— Зря я Илонку в это пекло втянул, хоть бы с ней все обошлось.
— Не переживай. — Я махнул рукой проезжавшему мимо таксисту. — Никто ведь ее не тронет, она ведь ни при чем.
— Тебя часто спрашивали, при чем или нет, когда под раздачу попадал? — ехидно поинтересовался Князь, вслед за Гошей ныряя на заднее сиденье остановившейся тачки.
Это он точно подметил, за чужие грехи отвечают чаще всего люди абсолютно безвинные. Нехорошее предчувствие охватило и меня, но, чтобы не нагнетать и без того хреновое Витькино состояние, промолчал. Минут через пять только открыл рот, попросив таксиста притормозить у коммерческого магазина, водки захотелось неимоверно.
Себе как любителю взял литр, непьющим Князю и Гоше прихватил шампанского, и мы поехали на улицу Революцияс, где в старом доме неподалеку от «Детского мира» Гоша снимал однокомнатную квартиру в бельэтаже.
Проснувшись поутру, я минут пять пытался понять — кто я, где нахожусь и как здесь оказался. Башка гудела и трещала, распухшая переносица Не позволяла толком раскрыть глаза, и жить, честно говоря, расхотелось. Но шестым чувством я унюхал стоявшую на полу у передней ножки дивана, на котором я, оказывается, спал, полупустую бутылку водки, жажда жизни заставила подняться, припасть к горлышку, и свершилось чудо. Комната обрела правильные очертания, а по артериям побежала внедренная из бутылки энергия. Я прикурил сигарету и окончательно пробудился.
Ни Гоши, ни Князя в комнате не оказалось. В кухне журчала вода, кто-то плескался под душем, ввиду малых габаритов квартиры втиснутым в кухонный угол. Я сполз с дивана и пошлепал туда.
В голом виде Гоша выглядел подростком. Правда, довольно накачанным — мышцы так и играли под гладкой желтоватой кожей.
— Витья посель иськять масина, — пропищал вьетнамец, блаженно улыбаясь под колючими водяными струями. Ко всему он оказался еще и моржом.
Я ополоснул рыло под умывальником и понял, чего мне не хватает.
— Гоша, пиво здесь где-нибудь водится?
— За углом целез дом кафе, — мяукнул тот, и кухня стала наполняться паром. Все-таки не моржевал наш новый кентяра, контрастом баловался. Кое-как одевшись и нацепив ради хохмы Гошино пальтишко, я подошел к входной двери и уже повернул ключ, когда над головой тренькнул звонок. Мозги с бодуна работали слабо, и, вместо того чтобы позвать Гошу, я распахнул дверь сам. На пороге стоял здоровенный детина, в котором я с изумлением узнал Арвида, Гошиного напарника по налету на квартиру Витькиной матери.
— Го дома? — прищурился Арвид и вдруг узнал: — Ты-ы?!
Я попытался захлопнуть дверь, но он успел упереть в косяк ногу и даванул могучим плечом. Удерживать такую тушу, да еще с похмелья, было не с руки, и, чуть выждав, я резко отпрянул в сторону, метнув кулак навстречу гостю. Попасть-то попал, но неудачно, костяшки пальцев угодили в приоткрытый рот, и кисть пронзила резкая боль. Арвид выплюнул осколок зуба и рванулся вперед, желая растереть меня по стенке прихожей.
Первый удар, прямо в голову, я блокировал, но забыл о ногах. Коленную чашечку резануло так, что в глазах потемнело, я сунулся в сторону, спасаясь от летевшего в лицо кулака, и тут рвануло в паху. Что-то там еще молотило по бокам, но спасло Гошино пальто, пробить подшитую мехом кожу было затруднительно. Благодаря военно-морской одежке я продержался еще пару секунд, но нарвался на дивный хук справа, и всякая охота продолжать пропала.
Но до смертоубийства не дошло, непутевую мою жизнь спас Гоша. Весил он меньше слоноподобного Арвида, но понту с этого преимущества тому не было. Гоше скорее мешало узкое пространство прихожей, исключавшее свободу маневра. Поэтому тактику он выбрал оборонительную, старательно уходя от мощных ударов недавнего подельника, выискивая возможность стрельнуть наверняка.