Валерий Рощин
"Уран" почти не виден (Урановый диверсант)
Часть первая
Тритиевая аномалия
В американском "Меморандуме-329", составленном в сентябре 1945 года, Комитету начальников штабов США предлагалось "отобрать двадцать наиболее важных целей, пригодных для атомной бомбардировки СССР и контролируемой им территории". В списке городов, обреченных на уничтожение вместе со всем населением, оказались: Москва, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Нижний Тагил, Магнитогорск, Тбилиси, Новокузнецк, Пермь, Грозный, Иркутск, Ярославль. Количество предполагаемых жертв определялось в 13 миллионов человек. В 1957 году в планы Пентагона входило разрушение и убийство жителей уже 200 городов нашей страны. В марте 1980 года президент США утвердил план "СИОП-5Д", в соответствии с которым по Советскому Союзу предполагалось нанести 40 тысяч ядерных ударов!
Известные "великие" приватизаторы оценили всю промышленность СССР в один триллион долларов. Между тем, по данным специалистов по урану стоимость лишь одного "Атомного проекта СССР" превышала четыре триллиона долларов, что соответствовало аналогичной сумме расходов на "урановую" программу в США. Данный паритет долгое время являлся залогом безопасности нашей страны…
В данный момент в России разрабатывается лишь одно месторождение природного урана, дающее ежегодно 3,2 тысячи тонн стратегического ресурса, тогда как требуется не менее 16 тысяч тонн. Огромный дефицит компенсируется за счет запасов урана, сделанных во времена Советского Союза. Однако рано или поздно эти запасы закончатся. Несомненно, положение могли бы спасти разработка законсервированных и дальнейшая разведка новых месторождений урана.
Пролог
Россия
Краснодарский край; окрестности поселка Дзыхра
1 июня
– Брось коногон в ведро – темновато становится, – донесся снизу голос, звучавший точно из преисподней.
Толик опрокинул емкость, высыпая грунт подальше от ствола вентиляционной шахты и метнулся из-под навеса к раскидистому кустарнику – туда, где лежало барахло. Отыскав в куче снаряжения шахтерский фонарь, аккуратно пристроил его на заляпанное влажной глиной цинковое дно.
– Принимай! – присел он на колени и, пытаясь рассмотреть в темноте вертикальной норы товарища, стал травить веревку.
– Есть!… – ухватил тот посылку.
Через минуту внизу заметался слабый желтый луч и снова послышался звук врезавшейся в суглинок короткой лопаты.
В ожидании очередной команды Толик подпалил сигарету, затянулся, окинул взглядом лесистую окрестность, разрезанную неширокой и уже отчасти заросшей просекой. Эта просека, вовремя примеченная опытным Димкой, и привела к законсервированной шахте…
Ну и занесло же их! Рассказать кому – не поверят. Краснодарский край; до границы с Абхазией рукой подать. Начало лета, а здесь даже по ночам жарища – градусов двадцать пять, не меньше. А как добирались до Адлера! А как потом топали больше двадцати километров к окрестностям села Дзыхра, груженые сорокакилограммовыми шмотниками, до верху набитыми спелеожелезом и приспособлениями для вскрышных работ. Жуть!… Проклиная рисковую затею, Толик изнывал от пекла и усталости, поминутно спотыкался и стирал с пыльной рожи грязный пот… Но Диман, гонимый призраком надежды, всю дорогу рассказывал о былых подвигах, подбадривал, помогал и широко улыбался.
Да, Димка-светодиод – настоящий спелеонавт! Без его опыта и закалки ствол законсервированной шахты никто не заметил бы вовек. И только он сначала безошибочно свернул с тропы на просеку, а потом углядел неприметную забутовочку, основательно присыпанную прошлогодней листвой…
Теперь же засыпанная кем-то нора выглядела как положено: сверху над разведочным шурфом колышется реп, закрывая полиэтиленом яму от возможных осадков; над дырой устойчиво лежит приличной толщины бревно с блоком, подъемной веревкой и штурмовой лестницей; рядом – в двух шагах разбит лагерь, если таковым можно назвать сваленные в кучу вещи; загодя приготовленный костерок обложен бревенчатым "пентагоном". Все это сооружалось Толиком, но команды с неспешной уверенностью отца-основателя московского спелеоэтноса отдавал Димка-светодиод…
– Вира! – послышалось снизу. И пока начинающий диггер послушно поднимал очередную порцию светлого грунта, задергалась лестница, а следом за ведром на поверхности показалась усталая, но довольная физиономия Светодиода.
– Антракт, – выдохнул тот, отползая на корячках от дыры. – И двести грамм противонепогодных. Срочно, Толян!…
– Ща сделаем, – усмехнулся моложавый напарник и кинулся выполнять указание.
"Противонепогодные" – любимое выражение Димки. Какая бы не стояла теплынь с безветрием, он все одно отыщет повод вставить его и тут же опрокинет предложенный стаканчик водяры.
"Ладно, чего уж – и мне не помешает долбануть за компанию", – повеселел Толик, разливая по кружкам алкоголь.
И все же он был в восторге от сумасбродной поездки на юг, походившей на путешествие с чередой сплошных приключений: то передвижение короткими рывками на пригородных электричках, то на поездах дальнего следования, то автостопом. Где-то "зайцами", где-то за бутылку той же водки, а иной раз и забесплатно – пользуясь добротой проводниц или снисходительностью пожилых дальнобойщиков. А порой приходилось топать собственными ножками, сгорбившись под тяжестью невыносимо тяжелых рюкзачей…
"Да, сейчас уж позабылись те сложности, из-за которых временами хотелось выть. Теперь настал черед самого интересного и главного, – улыбаясь, протянул он кружку. – Будет, что вспомнить и рассказать пацанам!"
– Ну, за хорошую погодку, – выдохнул Димка.
– И за удачные вскрышные работы, – поддержал напарник.
– Спокуха, Толян, – пустая кружка звякнула донышком о камень; приятель утер кулаком губы и смачно зажевал куском батона: – Носом чую: с метр суглинка осталось; дальше пойдет звонкий как металл камень. Копать станет труднее, зато после… – он сделал значимую паузу. И торжественно продолжил: – После нам откроются все местные подземные окоемы – километры, нетоптаные ногой спелеолога!…
У Толика захватило дух от спокойной убежденности старшего товарища. Раньше столько доводилось слышать жутковато-завораживающих рассказов о подземных Системах, что в эту минуту желание молодого диггера прорваться вниз – к штольням и бесконечным штрекам, достигло апогея. Тот же Светодиод по дороге на юг десятки раз излагал историю освоения подмосковных Бяк в окрестностях Венёва – каменоломней общей протяженностью около ста километров; без устали повествовал о тектонических трещинах, опасных плывунах и необычайной красоте спрятанного от людских глаз мира. С неподражаемой страстью говорил о неведомых лимонно-прозрачных игольчатых сталактитах; о пещерных потолках, сплошь покрытых друзами кристаллов кварцита…
– Ниже углубляться сегодня не будем. Остановимся на этом уровне, – деловито молвил Димка. – До ужина займемся укреплением стен – мы и так превысили все мыслимые нормы безопасности для безкрепежного шурфа.
– Считаешь, порода может обвалиться?
– Х-хех, еще как может! Ухнет сверху пара кубиков и – готова могилка. Нет, Толян, со смесью глины и песка шутить нельзя.
– Ты же говорил, что до появления плавунца бояться нечего.
– Так в том-то и дело, что уже докопался.
– Докопался?! Правда? – вмиг загорелся азартом Толик.
– Правда, правда… Из прогиба мокрый песок вовсю сочится. Полноценным плывуном его не назовешь, но это, знаешь ли… тоже весьма неприятное "явление породы". Так что готовь бревна…
Поставленную утром задачу к заходу солнца они все же выполнили.
На выровненных стенах расширенного до полутора метров шурфа отчетливо виднелись геологические слои. Отверстие плавунца было основательно забито светло-серой глиной; в шурфе никакой лажевой крепи и горизонтальных "турников" – все честь по чести – по суровым правилам хоть и самодеятельных, но серьезных копательно-вскрышных бригад.
И самое главное – внизу, при расчистке дна от рыхлого грунта, появился тот самый звонкий как металл камень, пропитанный сочившейся сверху водой. Монолит, коего не касалась рука человека. С ним-то и предстояло бороться завтра. А сегодня, наскоро поужинав под кассету с песнями боготворимого спелеонавтами Миши Басина, приятели улеглись спать.