Поравнявшись с особняком д’Уи, Ватрен сквозь одну из брешей в ограде проник в сад. Бомба разорвалась прямо в погребе особняка, так что от него не осталось камня на камне, но сад, расположенный ниже дома, пострадал меньше. Газоны были усыпаны разметанными взрывом обломками, аллеи заполонила трава, там и сям повылезали кусты крапивы, а в углу ограды другая бомба вырыла огромную воронку. Зато великолепные деревья в большинстве своем остались невредимы, как и купы самшита, и все это место сохранило гармонию линий, несмотря на камни, крошево и сорняки — впрочем, они лишь прибавляли ему очарование романтической заброшенности. Позабыв о своем злоключении, Ватрен размышлял теперь о престарелой маркизе д’Уи, чье двадцатилетие пришлось год этак на 1880-й, и представлял себе, как она, юная, стройная, гибкая, с летним зонтиком в руке и в платье с турнюром прогуливается под сенью к рон в сопровождении блемонского каноника и полковника i усар. В глубине сада он набрел на выдолбленный в земляном холмике грот, откуда бил родничок: по каменистому ложу весело сбегала вода. Прохладный этот уголок окружали купы самшита, росшие в тени двух толстых буков. Прибли-жаясь к гроту, чтобы насладиться журчанием родничка, учи-гель вздохнул, обнаружив девушку, сидевшую на каменной скамье в лиственной нише. Решив, что он помешал любовному свиданию, Ватрен постарался не выказать удивления, когда узнал в девушке дочь Аршамбо. Судя по ее покрасневшему лицу и скомканному платочку в руке, она только что плакала. Учитель намеревался было после одной-двух банальных фраз о свежести тенистого местечка избавить де-пушку от своего присутствия, но тут она, спрятав лицо в ла-донн, разрыдалась. Ватрен не счел возможным оставить Мари-Анн одну и, ожидая, пока она немного успокоится, за-лшпонался сверканием водяной струи в глубине грота. Рыдании смолкли. Отняв руки от лица, девушка подняла на учите-III шплаканные глаза и с неожиданным ожесточением, слов-пи игре клады пая на его плечи тяжкий груз, который ей стало уже невмоготу нести в одиночку, выпалила:
Голько что, возвратясь домой, я наткнулась на маму — она мин ог целопаласьс коллаборационистом!
Мнфсн м отпет лишь покачал головой. Несколько секунд спустя-Мари Лии с. прежним ожесточением спросила:
11у н что мы об лом думаете?
Да почти ничего.
Это и ее-то возрасте! Имея восемнадцати летнюю дочь!
Ни i рои постарался как мог оправдать госпожу Аршамбо. Возраст м данном случае не имеет значения, сказал он, как и опыт. который скорее служит искушением. Единственной ошибкой госпожи Аршамбо, на его взгляд, было то, что она не позаботилась запереть дверь на ключ. В остальном он мидел лишь стечение обстоятельств. В нас таится столько не-недомых нам же самим богатств, говорил он, бьет столько источников, столько перед нами каждый миг открывается путей, дорог, аллей и тропок, что мы не должны особенно удивляться тому, что ступили на одну из них. Еще он утверждал, что жизнь — это прекрасная полноводная река, увлекающая нас течением меж берегов, населенных дубами, гибискусами, тростником, пихтами, кокосовыми пальмами, розовыми фламинго, садовыми мальвами, белыми кроликами, цветущими вишнями, рыболовными удочками и слонами, и надо править своей лодкой так, чтобы не закрывать простор другим, и при этом никогда не упускать возможности насладиться тысячью и тысячью чудес, переливающихся всеми цветами радуги, и никогда не задаваться вопросом, не несут ли случайно воды великой реки отбросы, или дохлых крыс, или удавленных старух-рантье. Мари-Анн считала, что все это не совсем по существу. Ей хотелось бы, чтобы учитель рассматривал приключение ее матери не в столь широком аспекте.