К тому же сквозь трещину в камне проникли запахи — оглушающие, ни на что не похожие. Это был звериный запах пота, немытых тел, гарь смоляных факелов и особый запах железа, что нагревается при ударах о камень.
Урод отступил во Тьму и, подумав, решил приучить себя к слепящему свету. Раз за разом он подходил к отверстию и глядел на свет, понемногу привыкая.
Но однажды он слишком сильно навалился на камень, за которым шла работа. Покачнувшись, он рухнул — как когда-то в его келье, но на этот раз упав не из Света во Тьму, а наоборот.
Урод замер, ослепленный, но этого мгновения хвалило, чтобы штольня наполнилась криком. Упал факел, были брошены инструменты, топот ног удалялся.
Когда урод вернулся на это место, там все было по-прежнему: остывший факел, кирка, вторая, молоток и железные клинья. Ну и, конечно, запахи: к звериным примешался еще один — и это был самый сильный: запах страха. Он не выветрился за это время.
Впрочем, и особого ветра тут не было, так, легкий сквозняк.
Люди не вернулись туда, и, идя по их следу, урод обнаружил обвал, перекрывший проход. Погибли ли рабочие под ним или успели выбраться наружу, он так и не узнал.
Теперь жизнь урода переменилась снова. Он думал, что будет несправедливо, если те картины, что он нарисовал в темноте, и те книги, что он выдумал тут, умрут вместе с ним.
Ими надо поделиться, а значит подготовить себя к жизни в прежнем мире.
Урод не сомневался, что этот мир ищет его. Несколько раз он слышал шаги в далеких ходах, а когда подходил ближе, обнаруживал, что человек за стеной заблудился, и те, кто его искали, заблудились тоже. Камень насыщался их криками, как губка водой.
Урод, конечно, мог бы им помочь, но он помнил давний испуг добытчиков белого камня. Надо было появиться аккуратно и не вызвать ужаса. Однако заблудившиеся скоро перестали кричать, а потом, когда он нашел их тела, то обнаружил, что они умерли не от голода или жажды, а именно от страха.
В этом была загадка. Урод не помнил места в воображаемых книгах, которое бы объясняло это, и долго думал о страхе в том, почти ненастоящем мире света. Ибо почему мир по ту сторону лабиринта, в котором есть убивающий страх, настоящий, а его мир ласковой темноты — не настоящий.
Потом он понял еще одно отличие этих миров: в жизни во Тьме не было времени, он отвык от времени и оттого подивился быстрой смерти заблудившихся людей.
Наконец он привел в порядок все книги в своей голове, чтобы быть готовым рассказать их людям.
Он опишет русское небо таким, какое оно должно быть, а не то, что видит над собой изможденный и усталый человек, загадочных птиц, что живут в этом небе и управляют ветрами и дождями, и самая главная книга будет посвящена русскому времени, которое то замерзает, то тает, то останавливается, то идет вспять, а иногда несется вскачь.
Вдруг он понял, что и люди ищут его. Они входили в лабиринт осторожно и пугливо, их страх капал на камни вперемешку с пóтом.
Найти ищущих его оказалось не очень просто: они все время двигались. Думая, что приближаются к Хозяину лабиринта, они путались в переходах, чадя своими факелами. Именно по запаху он находил их путь, но одно дело идти по следу человека, знающего путь, а другое — поспевать за запутавшимся.
Встреча вышла неожиданной — как раз в той самой пещере, где под слоем золы лежали кости. Урод вошел в нее с одной стороны, а с другой вбежали они — мокрые, испуганные, держа в руках оружие — точь-в-точь как те человечки на его воображаемых картинках.
Урод протянул к ним руки, и тут же почувствовал, как сталь вошла ему в грудь сразу с нескольких сторон.
Тело его привыкло к подземной жизни так, что урод жил до того момента, когда ему стали отрезать голову.
«Как глупо, — подумал он, — ведь из моей головы будет невозможно извлечь все то, что я придумал. А вдруг это и есть появившийся за это время новый способ, о котором я не знаю?»
III
(русский слон)
Разве ты не видел, что сделал твой Господь с владельцами слона?
Разве Он не запутал их козни
и не наслал на них птиц стаями?
Они бросали в них каменья из обожженной глины
и превратили их в подобие изъеденных иссохших злаковых листьев.
Сура «Слон»
Максим Никифорович Быков спал, и в этом сне перед ним поднимал свой хобот слон.
Он сразу узнал этого слона, потому что долго смотрел на него.
Это был веселый слон, сделанный из русского известняка.