— Да так-с, досужий вопрос. Но кажется мне, что слон у нас есть символ Востока, который у нас, как говорится, как корове седло. Слон у нас слоняется, послоняется — и пропадет. В трех соснах заблудится, в снегу увязнет, а по весне найдут.
Все это время капитан Орлов спал, а во сне к нему приходила другая жизнь и другие страсти, далекие от службы.
Он вспоминал то, как недавно умер.
XIII
(кукла с человеческим лицом)
Как скоро стол окончился, то гости все разъехались, а королевна пошла раздеваться в спальню, где уже приготовлена была кукла.
Сказка о Бархате-королевиче и Василисе Премудрой
— Эй, господин, — помахали ему, видя, что иностранец стоит на солнцепеке, — заходи скорей.
И шотландец шагнул в лавку, будто в колодец, — так высок был порог. Несмотря на то, что этот шаг он делал сотни раз, он и сейчас постарался сделать его медленно, чтобы не споткнуться. В лавке оказалось прохладно, даже холодно, несмотря на уличный зной. И все из-за этой глубины.
Хозяин продолжал звать его «англичанин», несмотря на то, что гость старательно отучал его. Он не был англичанином.
Предки его, шотландцы, помнили свое родство на пять веков вглубь, глубже, чем дно этой сирийской лавки, под которой наверняка есть древние камни от другой лавки, принадлежавшей прадеду хозяина, а под той находится предыдущая.
Клан служил английскому королю тоже несколько веков. Клан служил королю даже когда якобиты пошли войной на короля и когда Анну-бунтовщицу везли сквозь поле, покрытое телами шотландских мятежников. Джон Макинтош был на этой службе и тогда, когда скакал на сером коне по полю Ватерлоо, и будет служить королю сейчас, когда пройдет в неприметное помещение за лавкой, крохотную комнатку, в которой он встречался со своими агентами. Потом ему дадут пенсию, и он умрет в своем замке, больше похожем на горную хижину.
Юркий человек, торговец с базара, уже ждал его там. Он принялся рассказывать об уехавших и приехавших, а особое внимание уделил французу и русским, что прибыли накануне.
Этого француза Макинтош давно знал, а вот русские слыли тут редкими гостями.
Впрочем, не так давно он видел тут одного русского, старика, отправившегося в паломничество. На хитрого шотландца он произвел странное впечатление: тот русский был паломником необычным. Необычный паломник все время записывал что-то в книжечку и смотрел по сторонам так, будто взглядом хотел проверить прочность камней в старых крепостных стенах.
Шотландец свел с ним знакомство, представившись ученым, но, кажется, не обманул старика. Когда они сидели в ночной кофейне, тот курил, а русские паломники так не делали.
Но самое главное, у русского оказалась деревянная нога, как у настоящего пирата. Еще меньше Макинтошу понравилась откровенность паломника. Много и откровенно говорят либо глупцы, либо те, кто хочет что-то скрыть. Вот чего русский не скрывал, так того, что он воевал с Наполеоном. Тогда шотландец рассказал ему, как пошел в серые драгуны и как начал учить арабский из-за того, что после знаменитой битвы был прикован к постели и полгода пялился в балки потолка.
— Друг мой, — сказал русский, — это пустяки. Крепок дух, а не кости, надо будет, вы запрыгаете и на деревянных ногах.
Сам он действительно прыгал довольно ловко и неутомимо, но как-то сломал свой протез и тоже попал в комнатку за старой лавкой. Русский ждал, когда ему сделают новый, а при расплате оказался щедр, но иной благодарности Макинтош не увидел. Паломник оказался из тех, кто понимает, что проще всего платить за услуги деньгами, а не обязательствами. И он вдруг исчез, уехал куда-то из города, так что Макинтош даже поколебался, вставлять ли его в свой регулярный отчет. Его письма и так считали переполненными деталями, оттого клеркам было неловко докладывать эти новости министру, а министру было недосуг их читать. Министру, однако, было скучно читать все.
Макинтош давно привык думать, не теряя одновременно нити разговора с собеседником. Прием экономил время, а заодно собеседнику казалось, что он рассеян и благожелателен.
Он выслушал от своего агента все, что он знал о русских, которых оказалось четверо, но они не казались семьей или друзьями, а потом снова спросил о французе. Да, с французом нужно встретиться и кормить его в прохладных залах, которые специально построены так, чтобы легкий сквозняк бодрил, а не холодил спину. Француз знал, чем Макинтош занимается тут, а Макинтош несколько лет тому назад понял, что они делают одно дело — только для разных королей. Мундиры их остались где-то далеко — у одного в шотландском замке, похожем на хижину, французский, верно, висел где-то в веселом домике посреди виноградных полей, а русский в каком-нибудь ледяном дворце. Борода русского стала седа, а у шотландца была покрашена хной, и хны понадобилось совсем немного, потому что борода и так имела рыжий цвет. Француз тоже мог сойти за араба, но никто из них не притворялся местным: выглядеть в точности как местный — всегда подозрительно. Лучше всего быть чудаковатым гостем и делать намеренные ошибки в произношении.