После того как последний дом был нарисован, Орлов стал изображать на своем плане людей, но они разбегались в стороны. Лошади норовили вывернуться из-под карандаша, да так и скакали недоделанными — на трех, а то и на двух ногах.
Царь царей Озимандий печально сказал:
— Это плохой знак, видите, как он движет пальцами.
Орлов хотел обидеться, но на мертвых царей не обижаются, пусть даже на чужих. Сбоку от Озимандия возникла его жена. Они обменивались фразами на странном языке, и Орлов вдруг понял, что они говорят по-еврейски. Он заглянул им в глаза, чтобы лучше понять эту речь, ведь часто глаза помогают словам, и понял, что лежит в полутемной комнате постоялого двора.
Рядом с постелью стоял старик с черной бородой и женщина, лица которой не было видно.
Они заметили, что больной смотрит на них, и переглянулись.
Старик заговорил с ним по-французски, но Орлов слышал его голос, будто через вату, набившуюся в уши. Впрочем, он назвал свое имя и спросил, что за день теперь. Он сразу же устал, напрягшись в тщетной попытке вспомнить, когда он тут остановился, соотнести это с сегодняшним числом, вычесть одно из другого, и сразу же закрыл глаза.
Тут ему показалось, что бородатый перешел на русский и что-то его спрашивает.
«Я русский офицер и дворянин», — ответил он фразой из какой-то книги. Ему что-то сказали, объясняя, что с ним, но он уже этого не слышал.
Ночью ему давали пить, и на этот раз голову его держала женская рука, от которой вновь пахло медом.
Утром его сознание прояснилось, и он вновь увидел рядом с собой чернобородого старика.
— Меня зовут Соломон, — произнес старик по-русски. — Я жил в вашей стране и помню русскую речь.
Голос его был скрипуч, так мог бы разговаривать мудрый ворон из сказки. «Соломон, — подумал Орлов, — он тоже был царь». Но спрашивать царя о чем-либо ему не хотелось.
— Вы умираете, — сказал царь Соломон. — Вас может спасти только чудо.
Орлов молчал, соглашаясь.
— Молитесь своему богу, а госпожа уже молилась за вас нашему. Благодарите ее, она послала за мной, а я привез снадобье.
На столе Орлов увидел сосуд с золотым ободком.
— Что это? — едва слышно прошелестел вопрос.
— Едва ли вы захотите услышать ответ на этот вопрос.
Молчание сгустилось в воздухе и стало отрицательным ответом.
— Это тень египетского царя, часть фараона, что издавна считается у нас лекарством.
Орлов вспомнил медового человека, что приходил к нему на ночной дороге, и помотал головой.
— Вам не нравится. — Соломон был невозмутим. — Но это вопрос веры. Для вас нет чистого и нечистого, есть полезное и — нет. У нас спорили о том, может ли коэн торговать мумией, а значит, даже коэны торговали ими. Одни вылечивались, другие — нет, но отчего же не пробовать.
Китайцы, что приходили к нам с востока, тоже торговали мумиями, но извлечены они были из нечистот, что делают птицы и звери, а не произошли от людских тел. У вас всегда есть выбор, но если бы вы знали, сколько заплатила госпожа за ваше лекарство, то не сомневались бы.
Орлов знаком показал, что не будет есть мертвеца. Про себя он задумался: на войне он убивал людей. Впрочем, он убивал их и без войны. Как-то разбойник-турок пытался остановить его лошадь, и Орлов, не раздумывая, выстрелил ему в лицо. В другой раз его пытались убить в корчме. Он подозревал англичан, что наняли убийц для этого дела — он зарезал всех троих, чтобы не было свидетелей, и до сих пор помнил, как кровь булькала в горле последнего из напавших. Нет, в нем не было избыточной веры или сентиментальности. Афанасий Никитин, купец-странник, оставивший русскому миру историю своего путешествия на юг, судя по всему, принял там ислам, но это не помешало ему остаться героем среди русских просвещенных людей.
Орлов ел французских лягушек и абиссинских змей, питался тухлой рыбой на Каспии, но что-то мешало ему спасти свою жизнь плотью египетского царя. Более того, он знал, что все многочисленные мумии, которыми торговали здесь двадцать веков, принадлежали чиновникам и писцам, знатным людям, а то это был просто кусок вяленого верблюжьего мяса.
В полку у него был товарищ, что считал себя фаталистом. Однажды он пошел на сошедшего с ума казака, который перед этим убил двух своих товарищей. Этот молодой офицер вырвал у сумасшедшего ружье, избил и связал убийцу, а потом спокойно отправился спать.