Урод повернул в другую сторону, но его окружал все тот же равнодушный известняк. Он в панике стал стучать в стены, но только разбил в кровь руки.
Он долго кружил в темноте, пока наконец усталость не сменила страх. Проснувшись, он повторил попытку, но опять не нашел ничего.
Его начал мучить голод, но тут ему открылось спасение в виде странных слизняков, живших на стене пещеры. Кажется, Спаситель питался в пустыне чем-то таким, и об этом он читал в книгах.
Остаться без воды урод не боялся, ее тут было в изобилии. Вода струилась по стенам пещеры, текла ручьем по полу.
Он долго привыкал к изменениям в своей жизни, и самым удивительным оказалось для него то, что он жил отнюдь не в темноте. Пещерный лабиринт светился особым зеленоватым светом, который не позволял разглядеть мелкие детали, но определенно был присущ тут всему — потолку, стенам и живым существам. Теперь уже он не ловил слизней наугад и не натыкался на стенки в своих путешествиях.
Однажды он обнаружил под ногами вместо плавных неровных промоин ровную поверхность. Урод поднялся по ней чуть выше и понял, что стены расступились и он оказался в особой пещере, где в углу слоями лежал пепел давно погасших костров. Урод покружился в пустоте и несколько раз споткнулся о кости, так и не поняв, человеческие ли они или коровьи.
Сюда приходили люди, значит как-то они и уходили. Он стал искать лаз или ход и вскоре нашел его. Но вместо прежнего мира перед ним открылся новый лабиринт.
Поэтому он вернулся в дом давно умерших людей и стал там жить.
Неизвестно, сколько прошло времени, как урод заболел. Ему казалось, что он лежит в центре большого костра, а вокруг сидят молчаливые люди и смотрят на его мучения. Они не злы, но равнодушны. Урод колотился своей огромной головой о камни, чтобы только эта картина пропала. И кто-то был к нему милостив: наконец он впал в забытье.
Очнувшись, урод понял, что с ним что-то случилось. Преображение вышло счастливым, он даже подумал, что умер, — так стало ему хорошо. Но нет, смерть пока ждала в отдалении, а урод вдруг превратился из узника в Хозяина лабиринта. Ему больше не хотелось выбраться из лабиринта, это можно сделать потом, да и то если захочется. А сейчас, на потолке обжитой кем-то пещеры, ему явился ход светил.
Он лежал на спине и смотрел в закопченное давними кострами небо.
По каменной тверди над ним плыли Солнце, Луна, Зевс, Гермес, Арес, Афродита, Гермес и Хронос — точно такие же, как на греческих рисунках, которые он видел в книгах, и почти такие же, которые он видел на настоящем небе.
Встав, он камнем процарапал их орбиты, благо потолок был низок, а осколок камня остр. Но это было уже не так важно: он запомнил картину навсегда, и теперь планеты стояли у него перед глазами.
Теперь Хозяин лабиринта мог вызывать небо и его жителей из Тьмы, они возникали мгновенно и становились реальностью.
Почти то же самое случилось с книгами. Урод попробовал вспомнить их, в свитках и кодексах, и понял, что хоть и не помнит тексты целиком, может воссоздать их в своем воображении.
Из темноты выступали страницы, на которых урод видел каждую букву, причем отличал те, что оставлены пером одного переписчика, от почерка другого. Через некоторое время он сам стал заполнять недостающие места в воображаемых книгах. Те книги, которые сочинял урод теперь, выходили лучше прочитанных в детстве.
Он создавал вокруг себя мир, полный движения и света. Даже война и смерть выходили похожими на игру. Вот крохотные человечки со смешными мечами отправляются в поход, вот трубит страшный боевой слон, отчего-то похожий на свинью, вот корабли с рыцарями плывут, качаясь, через море, а вот чудесные птицы сидят на ветвях и предсказывают будущее.
Одни из этих птиц не боятся пламени, а другие не боятся вовсе ничего.
И все это было настоящим, куда более реальным, чем мокрые стены из известняка, его скудная пища и вода, что прибывала по весне, превращая тонкие подземные ручьи в бурлящие реки.
Как-то, спасаясь от весеннего паводка, Хозяин лабиринта заснул на новом месте.
Он пробудился от необычного звука, ритмичного, бесконечно повторяющегося. Этот звук не походил на капéль или шум трескающейся породы. На время он прекратился, а потом возобновился — на той же ноте и с той же частотой. Урод засыпал и просыпался, и вдруг заметил, что попал в ритм появления этого странного шума. Он стал обходить эту часть пещер и наконец нашел место, где стук был слышен особенно четко.
Прижав ухо к камню, он услышал что-то еще — давно забытое. Ему показалось, что это голоса людей.
Он ждал довольно долго и вот проковырял в стене отверстие, через которое еще ничего не было видно, но оно светилось тусклым светом. Для урода этот свет был ярче тысячи солнц.