Пролог
Припять — персональный кошмар тысяч людей, которых впопыхах эвакуировали отсюда. Для большинства из них спасательный автобус был катафалком, и они это знали... Это, наверно, самое страшное, понимать, что теперь смерть настигнет тебя очень быстро и, что самое главное, безболезненно уйти во сне уже тоже вряд ли представится возможным...
Но время идёт, а у материи и пространства есть такая интересная черта — они не могут друг без друга. Именно поэтому не бывает абсолютной пустоты.
Тогда-то и появилась Зона. И она была очень голодна до человеческих душ. Поэтому со временем к ней пришли люди, она назвала из сталкерами. Только люди — существа крайне непредсказуемые, и со временем их пути разошлись на три стороны: защищать, избавить и смириться. Если последовавшие последним путём были для неё не более, чем пищей, то с первыми двумя разобраться было куда сложнее. Тогда Она создала мутантов. Их предназначением и по сей день является урегулирование численности уровня жизни в окрестностях Зоны.
Но главный вопрос — зачем это всё? Ответ крайне прост: чтобы выжить. Чтобы Зоне выжить. Единственное, что она не в силах изменить — самостоятельно защитить свою душу. Да, да, тот энергетический полумифический кристалл, который так желают отыскать все сталкеры. У него много имён: Исполнитель Желаний, Монолит...
Но ей и не нужно его защищать, это удел других. Её Воинов.
И Припять — их бастион, их крепость. Они знают в ней каждую улицу, каждый поворот, каждый дом. Прятаться от них в руинах города сродни пряткам в стеклянном лабиринте: пока ты ищешь укромное место, снайпер уже нажал на спусковой крючок.
Брать количеством — провальная идея. Ведь как можно переплюнуть в численности теней мёртвого города? Вопрос, скорее, риторический. Даже им самим доподлинно не известно, сколько их, стражей. Точно можно утверждать только одно — они на чеку 24 часа в сутки.
***
Сонная вечерняя Припять грелась в лучах закатного солнца, пускавшего острые лучи сквозь лабиринт её навсегда пустых улиц. Скоро наступит ночь, а значит — придёт время охоты. И упаси Зона кому-то остаться в эти часы без крова, будь то крыша бара или любовно оборудованный схрон. И не так страшна ночь рыскающими здесь и там голодными порождениями Зоны Отчуждения и хаотично разбросанными по периметру аномалиями, сколько людьми... Человек здесь — самый опасный охотник, опасный хотя бы потому, что способен убивать в удовольствие себе.
И сколько бы не приходило сообщений, от которых наладонник каждого сталкера била лёгкая дрожь-вибрация, многие, казалось бы просвещённые люди, забывают о том, что ночью правит балом смерть.
Группа учёных в количестве четырёх человек занималась исследованием участка, на котором, по данным специально адаптированных устройств, была обнаружена принципиально энергетически-новая аномалия, порождающая артефакт, фон которого не только отличал его от других артефактов, но и не позволял даже предположить о его свойствах.
— Профессор, — зазвенел в динамике голос молодого учёного Владимира Купчика, аспиранта политехнического университета им. Сикорского, — зафиксирован границы пятна аномальной энергии: радиус колебаний от двух до семи.
— Очень хорошо, — отозвался глава экспедиции, профессор Арсений Михайлович Поплавский. — Зафиксировать амплитуду колебаний и отметить точки возрождения.
Аспирант вместе с коллегой, настраивавшем дополнительные параметры оборудования, тут же подорвались, спеша закончить сбор данных и приступить к самой важной, опасной и захватывающей части — наблюдению за рождениемуникальной аномалией новейшего по своей природе артефакта.
— Судя по данным, подаваемым приборами, инициация* начнётся только через пять-шесть часов, — пробасил учёный, в стороне наблюдавший за показаниями, — следовательно, рождение произойдёт минимум к вечеру завтрашнего дня.
— Значит, будем ждать, — отрезал Поплавский.
Участники экспедиции переглянулись. Они не понаслышке знали, что творится в Зоне аномальной активности по ночам, и кто это творит... Изначально в контракте оговаривались конкретные сроки проведения манипуляций с материалами, конкретные вплоть до времени каждого совершаемого учёными действия.
И сейчас эти сроки были неприлично нарушены.
— Позвольте, но... — вновь раздался в динамике низкий, тяжелого тембра голос коллеги, Николая Алексеевича Ропотухина, но Поплавский бестактно прервал его речь:
— Какие могут быть «но»?! — парировал Поплавский. — Мы на пороге открытия, которое перевернет видение зоны чернобыльской катастрофы. Отступать назад нельзя! Уже слишком поздно, мы прошли точку не возврата!
На мгновение нависла тишина — столь сильно зацепили присутствующих эти слова, напоминающие реплику из среднего качества фантастического триллера. Но в них крылась доля правды, потому как по завершению этой миссии мир стал бы на шаг ближе к разгадке хотя бы нескольких тайн, уготованных Зоной Отчуждения для человечества.
— Но профессор, — осмелился продолжить мысль коллеги аспирант Купчик, — сумерки сгущаются, надо возвращаться. Это было бы рентабельно в условиях того запаса времени, которым мы располагаем.
— В таком случае, Владимир Николаевич, — сам не свой от переполнившего возбуждения, вызванного маячившим на горизонте открытием, прорычал Поплавский, в момент теряя всю былую интеллигентность, - мы будем с Вами расставаться, раз...
Он не закончил мысль, как по земле пронеслась лёгкая дрожь, хотя и весьма ощутимая. Участники экспедиции насторожились, застынув, словно каменные изваяния в невзрачных тёмно-зелёных комбинезонах. Следом за землетрясением, пронеслась следующая волна, только уже звуковая, и звук этот не напоминал ничего, с чем его можно было бы сравнить в этом мире. Он был не похож ни на что.
— Приборы пишут? — прошептал Поплавский, на что его коллега, находящийся за оборудованием, не отрывая глаз от датчиков, утвердительно кивнул. — Ве-ли-ко-леп-но... — прошептал в ответ руководитель экспедиции и зачарованно устремил взгляд навстречу исходящим волнам, к которым теперь добавились ещё и световые.
Это было поистине удивительно! ведь даже тот, кто хоть немного знаком с физикой, знает элементарный Эффект Грозы: свет — звук — дрожь. Но никак не наоборот!.. И в то же мгновение аномалия, за которой наблюдали учёные ожила. Она в буквальном смысле ожила, превратившись в нечто, наподобие медузы, растекшийся по песчаному южному пляжу, или же на амёбу под пристальным взглядом тубы микроскопа. Словно жива. она то и дело выкидывала от себя «ложноножки», но не предпринимала попыток куда-то ползти, а на её поверхности то возвышались, то ниспадали вязкие волны, всем своим скопищем напоминающие потревоженное на тарелке прозрачно-лазурное желе.
Но к своему, возможно, счастью, экспедиция даже не догадывалась, что на этом всё... Эта чарующая красота станет последним, что они увидят в своей полной открытий жизни.
Мгновение.
И всё в радиусе тридцати метров пало безжизненной пылью. Всё, кроме металлических конструкций и приборов. А на месте эпицентра остался неболшой кристаллик, в форме наивной галочки, которыми дети так любят изображать птиц в своих незатейливых рисунках...