‑ Убей его, убей, убей быстрей, пока он не очнулся!
Впопыхах, не веря происходящему, Дэмо приблизился к тому, чьё присутствие затмевало галактики. Молодого плимца сильно трясло. Его глаза изголодались от несвойственной жажды мести. Кости трещали от готовности распорядиться якобы бессмертной участью того, кто мог отказаться стареть. Он с трепетом смотрел на смиренно лежащего Циаксара, который был беззащитнее букашки.
Юноша с трудом поднял огромный меч, принадлежащий «трактующему мир по-своему». Тяжёлый булат ропотно остыл, превратившись в сухой, бессмысленный кусок металла. Сияния и туманные языки пламени, в которых горели поражённые души, больше не окутывали грузный клинок. Очевидно, меч, находясь вне контроля сына Адвирга, не имел былых чудесных свойств.
Взмахнув им над шеей первородного Принца, Дэмо на мгновение замер. Ему хотелось, чтобы богообразный очнулся и воочию увидел, кто лишит его жизни! Время опять застыло… Оставшиеся в живых существа вторгнувшейся армии увидели, как гордый юнец занёс меч над хозяином захваченных миров. Невообразимый истошный стон прокатился в рядах обезумевших монстров, кинувшихся к своему хозяину. Веки Циаксара с трудом начали открываться. Он начинал смутно понимать происходящее. Чёрный первородный, глава экспедиционных армий мира Адвирга кинул последний взгляд на гордого, но обессиленного плиамца. В момент рубящего удара юноша, испытывавший сладость отмщения, произнёс:
‑ Я убью тебя здесь и ещё раз на том свете! Ты ведь знаешь, что это…
Жизнь величайшего поработителя оборвалась. Дэмо отомстил. Молодого плиамца уже не интересовало будущее. С полным безразличием он относился даже к тому, что его плоть безжалостно разорвут оставшиеся стервятники…. Сил на следующий подъём меча у него уже не было.
Но законы Вселенной были совершенно неведомы отважному плиамцу, не знающему, что любая сила, особенно такая огромная, как у сына первородного правителя, не исчезает в никуда. Если вдруг происходит именно так, то, априори, появляется дисбаланс стабильности и устойчивости, в дальнейшем приводящий к изменению сути происходящего. Сотворённый мир в данный момент не имел возможности на такой процесс. Вырвавшаяся из Циаксара невероятной мощи чёрная энергия должна была найти другой сосуд для существования. Стоящий рядом Дэмо как раз подходил на эту роль. Его сердце переполняла вторгшаяся болезненная тьма. Мрак поглотил сиреневый оттенок глаз, мысли захлёстывались местью, душа подавлялась тяжестью содеянного. Сопротивляться присутствию истинного зла было некому. Чёрная энергия, вырвавшись из Циаксара, как ураган подкинула парня в небо…
Это был чёрный день страшного события для последнего, оставшегося в живых плиамца. Безудержная правда тьмы играла с душой и эмоциями Дэмо свою дикую партию. Теперь волею проведения «темнеющий» юноша не мог отказаться от зла, которое становилось его естеством. На мгновение сын Плиама потерял сознание.
Дэмо очнулся на том же месте, где низверг первородного. К нему попрежнему неслись остатки армии захватчиков. Но гордый сын своей планеты уже был другим существом. Тот ураган правды, те шторма ощущений, которые он теперь мог переживать, описать невозможно…
Как будто через прибор для выслушивания шумов внутренних органов, слыша стук сердца самого Инродверга, перевоплотившийся плиамец знал всё! С ресниц капали слёзы. Ему не надо было ничего ни у кого спрашивать. Знания были совершенны, они черпались из самого сердца Вселенной. Мироздание просматривалось насквозь. Бывший ослепительный свет Рио теперь напоминал обычную слабо горящую свечку, которую можно затушить в любой момент легким дуновением. Превозмогающий отчаянье юноша обратился всемогущим. Чувство, определяющее сердцебиение рвавшихся и одуревших монстров, давало Дэмо возможность уничтожить их просто одним своим словом ‑ страх был исчерпан. Эта сила захлёстывала. Простое желание могло ослабить ход времени. В том, который уничтожил, аннулировал, стёр одного из сыновей Адвирга, бушевала ярость. Двигаясь невероятно быстро, пополнившийся тёмной силой, но «светлый» от рождения плиамец голыми руками за относительные секунды уничтожал всех безжалостных тварей. Вслед за этим он отчётливо почувствовал необычно огромную силу, которая была под стать ему и даже выше.
Это приближались шесть приглашённых первородных собратьев. Становилось понятно, что этносы «чёрного мира» сочтут за честь отомстить молодому плиамцу, а вкравшееся могущество мёртвого Циаксара недостаточно для противостояния. Гордец смотрел на величественных царственных существ, выстроившихся подле него. Он осознавал свою равность им, но не всем вместе. По силам и возможностям он был подобен каждому в отдельности. И дело заключалось не только во внутренней силе и энергии. Их вещи: доспехи, кольца, мечи, щиты, короны, шлемы, насыщенные кодами вскрытия их творения, придавали чистопородным хозяевам дополнительную мощь. Вновь испечённое могучее существо – Дэмо ‑ будто на генетическом уровне ощущал энергию этих предметов, которые создавали целостную сущность в сочетании с их владельцами. Понимание того, что каждый колдовской предмет первородных чёрных придавал им добавочные специфические возможности, заставляло насторожиться. Всё говорило о том, что исчадья тёмного мира будут действовать согласованно. Богоподобные имели уникальный шанс заполучить и поделить манящую суть самого Циаксара. Весь чёрный мир чувствовал смерть сына Адвирга. Вопросом времени было только одно: кто и когда сразится с изменившимся плиамцем.