При первом взгляде на врата сразу бросалась их величина и форма, напоминающая сильно вытянутую кверху радугу со створками непроницаемого бордового цвета. Вблизи можно было рассмотреть выделяющиеся, словно нарезанные лоскуты, энергетические каналы: на левой стороне они были бело-золотого оттенка и плавно устремлялись к основанию путей правой бело-серебряной стороны. Это взаимодействие энергетического холотропного единства чудо-створ порождает необычный эффект целостного прохода и проникновения «Великой правды». В этом состоянии они проявляли настоящий мир «Храма рождения». В распахнутом положении там можно было увидеть только голые стены и дорогу, созданную слезами блаженства. Проход через закрытые врата открывал взору изысканные убранства храма, поистине царственные виды, заставляющие находиться в «реальной нереальности». Именно тогда и только тогда можно было войти в храм через закрытые створы чудо-врат.
Внутри храм жил собственной вседуховной жизнью. Повсюду в непроизвольном порядке на небольших островках росли плакучие от счастья деревья, огибаемые тоненькими весело бегущими ручейками, разрезающими всю территорию храма на небольшие кусочки суши. Площадки из теснённого камня грязно-морковного цвета, образованные будто бы в хаотичном и в то же время шахматном порядке по всему храмовому пространству, представляли собой островки отдыха с лавочками грёз из реворного дерева. Эти клочки каменных островков соединялись небольшими прозрачными воздушными мостиками, которые образовывал туман там, где возникала необходимость перейти ручеёк. Сладкие пения множества неведомых и дивных птиц в огромном помещении создавали удивительное эхо. В середине храма возвышалась площадка, обрамлённая изысканно-резными колоннами. Это и было то самое место ‑ место сотворения «белого мира».
Орион был сильно впечатлён такой холотропной реальностью, интегрирующей живые системы и холодные монументальные архитектурные сооружения. Пять Царствующих Отцов ждали юного избранника в центре впечатляющего храма на его главной площадке. Хронос вёл его по игривым облачным мостикам, чем ещё более удивлял Ориона.
‑ Мальчик мой! Это великий день для всего нашего Мира ‑ с гордостью в глазах произнёс Хронос. Для молодого первородного эти слова значили очень много. С рождения он жил именно для этого момента. Слова названного родителя, который с момента своего первого воспоминания вкладывал в него всё, будто бы ставили точку в том предназначенном пути.
‑ Да отец! Это наша победа ‑ ответил Орион, ожидая, что после церемонии он принесёт мир всему «белому» сообществу и будет гарантом превосходства в силе перед ослабленным злом.
Проходя по воздушным мостам храма, которые непременно вели его к центру творения, он отдавался на откуп моменту. Множество приглашённых видели того, на которого была возложена немыслимая честь. Окидывая некоторых гостей беглым взглядом, Орион видел большое счастье на лицах и неоспоримую веру в его твёрдую силу.
‑ Отец? – шёпотом, слегка наклонясь в сторону Хроноса, сказал молодой избранный.
‑ Да, Орион! ‑ отвечал Хронос, абсолютно не смотря на сына. Он стоял с гордо приподнятым подбородком, приветствуя знакомых ему гостей, кивая и улыбаясь им.
‑ Отче, я вижу в глазах наших собратьев огромную надежду, которую они связывают со мной ‑ немного встревожено сказал юноша из-под капюшона мантии тёмно-сиреневого цвета.
Оставались считанные относительные минуты до начала церемонии. Вдруг пред Орионом появилось удивительное создание Вселенной. В одно мгновение он почувствовал жар, холод, тепло и мороз. Сердце стало биться чаще трепета организма, словно поддаваясь чарующей музыке, вызывающей желание стать родным этому творению чистоты, защитить его, укрыть, прикоснутся к нему. Сию секунду, «без мгновения» избранный понял, что дальнейшая бессмертная жизнь без этой девушки немыслима. Могущество, которое он приобрёл, совершая невообразимые подвиги, и даже величайшее предназначение он готов был променять на один единственный взгляд, наполненный чистейшей невинностью, вдохновляющий на новую жизнь, пробуждающий желания, наделяющий мужеством, требующий уважения, подбрасывающий в облака, воспламеняющий «суть-плазму». В его сердце родилась та самая первородная любовь избранного юноши, на котором лежала ответственность за спокойствие собратьев, к застенчивой от своего умиления девушке. Тёмно-русая чудо-краса с хрупкими очертаниями, робко улыбающаяся, с милыми ямочками на щеках впечаталась в сознание молодого миссии. Больше и чище этих чувств не могло быть на этом свете.