— Черт с тобой, самец-красавец, так и быть, получишь до кучи и меня, а то еще заболеешь от досады, что список неполный. Когда?
Непролетарского вида женщина лет пятидесяти, грузившая возле магазина палую листву в необъятный, как двуспальный матрас, мешок, тоже приветливо кивнула Рите. «Здравствуйте» еще сказала, а не более употребимое в повседневном обиходе «Здрасьте».
— Здравствуйте! — ответила Рита и вдруг неожиданно для самой себя остановилась.
Тотчас разогнулась и та, оставив мешок, который сразу повалился набок, как толстый пьяный мужик, поддерживаемый преданной, несмотря ни на что, женой и вдруг лишившийся последней в жизни опоры.
— Погодка-то до чего благостная, помирать не надо, — начала традиционно дворничиха, стягивая с рук синие, чуть не по локоть, резиновые перчатки.
Это для сбора сухих листьев, пожалуй, не самый подходящий элемент спецодежды, но, кажется, она еще и полы в магазине моет. Или не она, а похожая на нее уборщица. Ведь обе эти профессии нынче чрезвычайно распространены среди советских тетенек умственного труда, выпавших из активной трудовой жизни до наступления пенсионного возраста либо тотчас после наступления и не примирившихся пока с необходимостью существовать даже скромней, чем они всегда существовали. Существовать, ни единой копейки не имея в графе «приход» сверх того, что значится в противоположной по смыслу графе. Что для большинства русских людей — придумавших даже специальный термин «черный день» и отродясь не живших в долг, в чем, возможно, одно из главных их отличий от так называемых «цивилизованных людей», хуже смерти. Или не намного лучше.
— Да, погодка действительно… — охотно согласилась Рита, — а в плохую погоду, вы полагаете, надо умирать?
— Легче, я думаю. Хотя можно ли знать наверняка — умираем-то всего один раз, сравнивать не с чем, да и поделиться впечатлениями возможности нет… Ой, а что это мы в такую погоду и о — смерти, будто других тем нет! Вас как зовут-то?
— Рита.
— А меня — Людмила… Михайловна, вообще-то. С двадцати лет, едва пришла в школу после института, — по имени-отчеству. Так что, если по-другому кто — ей-богу, ухо режет. В этом городе, между прочим, все женщины и девушки вашего возраста и моложе — мои бывшие ученицы. Не считая приезжих, разумеется.
— А вы — на пенсии? — спросила, возможно, несколько невпопад Рита.
— На пенсии, — горько усмехнулась бывшая учительница, — по инвалидности. У меня ведь, как и у тебя, Рита, диабет. Товарищи мы по несчастью. Товарки, — еще раз усмехнулась Людмила Михайловна, бросив на Риту мимолетный, но пытливый взгляд. — Ой, Риточка, я тебя совсем заболтала! — спохватилась она вдруг.
— Я, ей-богу, ужасно рада, что познакомилась с вами, Людмила Михайловна, у меня ведь в вашем городе — никого, за полгода, пока здесь живу, вы первая, с кем по-человечески поговорить довелось, так приятно, честное слово! Так до завтра, Людмила Михайловна?
— До завтра, Рита…
И Рита вошла в распахнутую настежь широкую дверь, в притворе которой лежал камушек, чтобы она не хлопала понапрасну, успев заметить, однако, что и собеседница вернулась к своему занятию. Но еще обратила внимание, что метелка у дворничихи самодельная, неловко связанная из веток ближайших тополей.
В магазине не было ни души, если не считать внушительного вида мужчины с раскрасневшимся лицом, проигрывающего, судя по всему, уже не первую пригоршню пятирублевиков «однорукому бандиту», какие за считанные месяцы наводнили все мало-мальски людные места, а магазины — прежде всего, будто «однорукие» — это армия оккупантов, а бывшие магазины советские — подавленные огневые точки безнадежно проигравшего все сражения войска.
Так что отоварилась Рита за считанные минуты, и, кстати сказать, надменная с виду продавщица, пусть по обязанности, но тоже «Здравствуйте!» сказала; отоварилась, посетовав про себя, как сетуют обычно российские женщины вслух: «Чо купила? Ничо не купила! А сотня (тыща) улетела…» Однако под хорошее настроение, а оно ощутимо улучшилось за время прогулки в магазин и душевного разговора с учительницей, взяла сверх заранее спланированного набора еще маленький арбузик — в конце концов, должны же мальчишки хоть изредка и витамины употреблять. И осталось медью рубль с чем-то — даже на «чупа-чупс» для Алешеньки не хватит…