— В школу хочу — сил нет…
Конечно, все страшно изумились, даже тихо сделалось, и только Алевтина Викторовна сочла дикое желание юной матери абсолютно правильным, даже естественным.
И сказала громко, чтобы все наверняка расслышали:
— Не знаю, кто как, а я всегда была уверена, что ты вернешься к учебе при первой возможности. И такая возможность уже вырисовывается. Тем более что для учебы тебе даже не придется никуда ходить — я сама буду тебя посещать, другие наши учителя тоже не против, друзья твои наверняка в стороне не останутся, родители, полагаю, рады будут, что ребенок ни в коей мере не мешает их дочери становиться полноценным членом общества. Я правильно говорю?
— Правильно! — закричали со всех сторон и почему-то дружно поглядели на Ритиных предков, которые лишь молчали и несколько обескуражено улыбались.
Они ведь все никак не могли привыкнуть, что у них теперь не квартира, а проходной двор какой-то. Тем более им нелегко было сразу привыкнуть к мысли, что данное стесненное положение не прекратится в ближайшее время, а наоборот, продлится неопределенно долго. И не восстанешь ведь, поскольку люди от чистого сердца и абсолютно бескорыстно хотят делать добро, притом только добро…
И Рита продолжила овладевать, как говорится, знаниями. Учителя из вечерней школы приходили к ней не особо часто и всегда ненадолго, ибо она все «схватывала на лету»; бывшие одноклассники, согласно составленному их классной руководительницей графику, — каждый день. В магазины и аптеку бегали, стирали детские шмотки, гуляли с ребенком. Так что родителям терпимо было. К тому ж и свободней, чем могло быть.
И примерно к исходу второй четверти Рита полностью ликвидировала отставание по всем школьным предметам, стала, помимо легких домашних заданий для «мучеников» вечерней школы, прихватывать и более сложные, приносимые бывшими одноклассниками от Риммы Сергеевны вместе с неизменными приветами.
Но когда появлялась Алевтина Викторовна, Рита свое «сверхурочное» поспешно прятала с глаз — не хотела огорчать славную женщину, которая просто светилась вся от ощущения собственной незаменимости, душевной щедрости и самоотверженности. Что, невзирая на некоторые пустяки, именно так и было, поэтому ни в коем случае не стоило давать доброму человеку повод для каких-либо огорчений.
И, пожалуй, Рита со своим невероятным усердием уже несколько перебарщивала, училась так, словно «на медаль шла», хотя медаль сдающим на аттестат экстерном не полагается, но, возможно, дело было еще вот том, что чем больше она уделяла времени учебе, тем меньше приходилось возиться с Ромкой, уже весьма значительную часть дневных забот о котором взяли на себя девчонки, случайно не оказавшиеся пока на Ритином месте, но они же еще окажутся, и тогда этот «практикум» им весьма пригодится.
Учеба доставляла большее удовольствие, нежели возня с Ромкой, который ночью, хотя и реже теперь, душу Ритину выматывал, но все-таки довольно часто. Видимо, лишние люди в тесноватой квартире не только лелеяли ребенка, но и нередко инфекцию какую-нибудь притаскивали.
Зато теперь могла Рита днем кое-когда слегка вздремнуть, никто б не осудил, но она, будто бы целенаправленно, хотя вполне спонтанно, закаляла волю, позволяя себе подобным образом расслабляться лишь в самых-самых крайних случаях…
И дотянула ведь до конца учебного года! Не просто дотянула на последнем издыхании — с блеском сдала выпускные экзамены в школе! О ней даже статью в областной молодежной газете поместили с несколькими, как становилось модно, фотографиями: Рита и Рома с Алевтиной Викторовной, Рита и вся остальная ее семья, Рита с одноклассниками. Только «классную классную» никак не удалось уговорить на съемку, хотя ведь и ее заслуги немалые. Очень гордая и скромная классная была.
Конечно, статьи бы, возможно, не было, если б Рита родила своего сына от законного мужа. Но ничего не поделаешь — вся или почти вся пресса уже в те года начинала приобретать тот цвет, который с гордостью носит теперь.
Четыре раза пришлось нажимать тете Кате кнопку звонка — женщины уж подумать успели, одна с досадой, другая, пожалуй, с радостью, что притащились зря, нет дома хозяина — пока наконец за красивой дверью не послышались шаркающие неторопливые шаги.