Собственно, явную черту под школьным периодом жизни подвел лишь сентябрь, когда обозначились определенные, пусть и промежуточные, итоги. Впрочем, итоги, строго говоря, всю жизнь промежуточные. Скажем сразу, никто из класса ни в каком качестве столицу покорять не поехал, если не считать одного паренька, поступившего там в военное училище. Никто также не рванул на штурм творческих профессий в пределах родного города, где имелся какой-никакой театральный вуз, если не считать одной несчастной, подавшей документы на журфак, провалившейся на первом же вступительном экзамене и мгновенно переориентировавшейся на дошкольное педучилище.
К сентябрю, таким образом, двое из класса без проблем стали студентами пединститута, один затесался в «мед» на «промсанитарию», двое из шестерых, мечтавших получить стремительно входящие в моду специальности, связанные с маркетингом, менеджментом, банковским делом, а также компьютерными технологиями, не пройдя по конкурсу, пристроились в лесотехнический, другие четверо получили статус учащихся техникумов, прочие либо ни в какие учебные заведения не смогли затесаться, либо даже не пытались это сделать.
Что любопытно, молодожены Ванька и Нинка, оторвавшиеся от коллектива первыми и вряд ли сколько-нибудь существенное время выкроившие для подготовки к вступительным экзаменам, тоже попытались дуриком проскочить в медицинский, куда еще в восьмом классе наметилась Нинка, а Ванька уж — за компанию, мол, куда иголка, туда и нитка.
Однако на первом же испытании по химии Нинка, блиставшая знаниями первой, получила твердый «неуд», и Ванька, увидев такое дело, тотчас, не дожидаясь своей очереди, встал и пошел вслед за женой.
— Вы куда, молодой человек?! — изумился экзаменатор.
— Да ну вас, я вообще ничего не знаю! — был ответ.
Потом, когда Ванька был в армии, а многочисленные родственники взяли на полное попечение их первого детеныша, Нина, пристроившаяся в больницу санитаркой, заочно окончила-таки медучилище и сделалась медсестрой, а Иван так на всю жизнь неучем и остался…
Таким образом, класс получился во всех отношениях средним, может, чуть-чуть выше среднего. Так и должно было быть — обычная школа, обычные дети. И промежуточные итоги разобщили ребят совсем уж бесповоротно, потому что при встречах студенты могли говорить только про свое студенчество, а нестуденты — только завидовать и злиться.
А Рита — единственная, к тому ж формально к данному учебному коллективу не относящаяся, — подалась учиться на инженера в самое, может быть, сумеречное для инженерного сословия времечко. Сдала документы на заочное отделение политеха, избрав вдобавок весьма экзотическую специальность: «Водоснабжение и канализация». Увидев одни пятерки в ее аттестате, студентка, подрабатывавшая в приемной комиссии, посмотрела на Риту, как на припадочную, однако отговаривать не стала.
Конечно, такая абитуриентка с легкостью поступила. Причем на вступительных экзаменах столь сильное впечатление произвела, что при зачислении ее всерьез пытались сговорить учиться на программиста или экономиста, то есть предлагали то, чего вожделели самые честолюбивые из одноклассников, но взамен обрели, в лучшем случае, «лесное хозяйство и деревообработку». Однако Рита, сама толком не зная почему, отказалась. Будто с раннего детства только и грезила водоснабжением, но еще больше — канализацией…
К тому моменту в Ритиной семье произошло одно существенное изменение. Однажды отец, вернувшись из очередного дальнего рейса сильно избитым и ограбленным рэкетирами, с порога заявил, что все, с него хватит, что он накатался на автомобиле на всю оставшуюся жизнь и больше — хоть режьте его — за руль никогда не сядет. В том числе и за руль своего личного «жигуленка».
Если ж к печальному инциденту на большой дороге прибавить еще вполне оформившиеся к неполным пятидесяти годам профзаболевания геморрой и радикулит, то можно последние сомнения отбросить — человек действительно накатался.
По счастью, к личному «жигуленку» он постепенно опять стал относиться довольно терпимо, однако с водительской денежной работы почти в тот же день перешел в охранники, потеряв в заплате не меньше двух третей, зато заимев свободного времени во столько же раз больше.
И каким же вдруг прекрасным дедушкой сделался далеко не старый еще мужчина оттого, что не смог никакого иного применения найти своему безграничному досугу! Редкостным дедушкой, уникальным. А может, он все-таки, сам себе не признаваясь, мечтал смолоду о сыне?..