Машиной десятилетней давности, на которой едва ли было тридцать тысяч миль пробега, Джесс пользовалась так редко, что не могла вспомнить, когда в последний раз ей приходилось заправлять бак.
Всё в ее мире, удовлетворенно думала она по дороге домой, было на расстоянии вытянутой руки. Ее городок Юниверсити-Хайтс представлял собой идеальное сочетание квартир и разномастных домов, расположенных между крошечными ресторанами и независимыми компаниями.
Честно говоря, единственным преимуществом вчерашнего свидания было то, что Трэвис согласился встретиться в El Zarape, который находился всего в паре домов от неё; хуже самого скучного в мире разговора за ужином может быть только поездка на этот самый ужин в какой-нибудь квартал Gaslamp на другой конец города.
Оставался примерно за час до заката, небо покрылось мрачными тучами серо-голубого цвета, угрожая дождем, который привел бы любого водителя из Южной Калифорнии в замешательство.
В понедельник немногочисленная толпа становилась довольно шумной, собираясь на веранде новой пивоварни Kiwi-run, расположенной ниже по улице, а также неизменная очередь в Bahn Thai постепенно превращалась в клубок голодных тел; в тот момент три человека курили у входа на крыльце в их двор, полностью игнорируя специально установленный рестораном знак с просьбой не сидеть на частном крыльце по соседству с рестораном.
Арендатор Наны и Попса, мистер Брукс, установил снаружи на дверной замок камеру, и почти каждое утро он давал Джесс подробный отчет о том, сколько студентов колледжа тусовались на его крыльце в ожидании столика.
В поле зрения появился дом. Когда ей было четыре года, Джуно называла их жилой комплекс «Харли-Холл», и хотя в нем и близко не было той претенциозной атмосферы, которая требовалась для зала с большой буквы Х, название прижилось.
Харли-Холл был ярко-зеленым и выделялся словно изумруд на фоне коричневого оттенка штукатурки на соседних зданиях. Сторона, выходящая на улицу, была украшена горизонтальной полосой розовой и фиолетовой плитки, образующей узор — арлекин; большую часть года яркие цветы мандевиллы свисали из оконных цветочных ящиков.
Бабушка и дедушка Джесс, Рональд и Джоанна Дэвис, купили эту недвижимость в тот год, когда Попс уволился из военно-морского флота.
Так совпало, это было в тот же год, когда давний бойфренд Джесс решил, что он не готов быть отцом, и поэтому захотел сохранить возможность вставлять свой пенис в других дам.
Джесс закончила школу, а затем взяла двухмесячную Джуно и переехала в квартиру с двумя спальнями на первом этаже, окна которой выходили на бунгало Наны и Попса в задней части дома. Учитывая, что Джесс жила в Мишн-Хиллз, пока она не поступила в колледж Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, переезд был очень коротким. И теперь этот маленький и совершенный городок помогал растить уже и её ребенка.
Боковые ворота открылись с тихим скрипом, затем также закрылись за ней. Спустившись по узкой тропинке, Джесс вошла во внутренний двор, отделявший ее квартиру от бунгало Наны Джо и Попса.
Пространство было похоже на роскошный сад где-нибудь на Бали или в Индонезии. Вода в водопаде из камней тихо журчала, а вокруг доминировали яркие цвета: пурпурные, коралловые и медно-фиолетовые бугенвиллии доминировали на стенах и заборах.
Тут же откуда-то взялся маленький, с аккуратно заплетенной на голове французской косичкой ребенок, который набросился на Джесс:
— Мам, я взяла в библиотеке книгу о змеях, а ты знала, что у змей нет век?
— Я…
— А еще они едят пищу целиком, и их уши находятся внутри их головы. Угадай, где ты никогда не найдешь змей? — Джуно не мигая, смотрела на нее своими голубыми глазами. — Угадай.
— Канада!
— Нет. Антарктида!
Джесс завела её в помещение, сделав удивленное лицо и произнося в ответ:
— Вот это ничего себе!
— Именно. И еще помнишь ту кобру в фильме «Чёрный скакун»? Так вот, кобры — это единственный вид змей, которые вьют гнезда, и еще могут дожить до двадцати лет.
Этот факт действительно удивил Джессику.
— Подожди, ты это серьезно? — она бросила сумку на диван за дверью и направилась в кладовую, чтобы посмотреть, что можно приготовить на ужин. — Это же невероятно.
— Ага. Серьезно.