Трумэн нервничал, он с нетерпением ждал телеграммы об испытании атомной бомбы, а ее по-прежнему не было. Черчилль тоже находился в расстроенных чувствах, со дня на день должны состояться выборы в парламент Великобритании. От их результата зависела его дальнейшее пребывание в должности премьер-министра. Сталин проявлял спокойствие, но также был готов к получению информации разведки об испытаниях в Аламогордо. Однако генералиссимус находился в игривом настроении, много шутил и не проявлял ни малейшей усталости. Уже в полдень он с Молотовым прибыл в резиденцию Трумэна для личного знакомства.
— Извиняйте за то, что опоздал на один день, — начал беседу Сталин, — я задержался ввиду переговоров с китайцами, хотел лететь, но врачи не разрешили.
— Я рад познакомиться с генералиссимусом Сталиным, — ответил Трумэн, неприкрыто рассматривая советского лидера с ног до головы, — рад представить Вам моего вновь назначенного госсекретаря мистера Бирнса!
— О-о! А как мы рады этому, господин президент! — серьезной интонацией пошутил Сталин, вызывая у Трумэна недоумение.
— А Вас разве бывший Стеттиннис чем-то не устраивал? — сбитый с толку реакцией Сталина спросил Трумэн.
— Не нас, а Вас! — улыбнулся Сталин, — мы, русские говорим в таких случаях: коней на переправе не меняют!
— Хоть я не до конца понял вашей поговорки, — растерянно произнес Трумэн, считая шутки Сталина дипломатическими уловками, — однако, это так!
— Вы давно отбыли из Америки? — спросил с улыбкой Сталин.
— Я выехал заранее, — отвечал Трумэн, — боялся опоздать на нашу встречу.
— У нас у русских в армии солдаты спрашивают друг у друга: что хорошего из дома пишут? — с хитрым прищуром спросил Сталин.
— Не понял, уточните, что Вы имеете в виду? — удивился Трумэн.
— Вы сказали, что отбыли из Америки заранее, то есть давно, — улыбнулся Сталин, — а я хотел уточнить, что Вам из дома пишут? Как погода в пустыне, не жарко ли?
— В какой пустыне? — растерянно выдавил из себя Трумэн.
— В Аламогордо, например! — ухмылялся Сталин, глядя на собеседника, — мне рассказывали недавно, будто там в этом году стоит жара невыносимая…
Трумэн растерялся окончательно, последние слова советского генералиссимуса, шокировали его. Он лихорадочно пытался сообразить, что это было? Неужели, Сталину известно об испытании атомной бомбы? Этого не может быть! Но к чему он интересуется погодой в Аламогордо? Если Сталин знает о «козыре в рукаве» Трумэна, то он не человек, а какой-то провидец! Несколько минут Трумэн приходил в себя от «удара ниже пояса». Госсекретарь США Бирнс тоже выпучил от удивления глаза и пытался понять ироническое поведение генералиссимуса, которого видел впервые.
— Нам необходимо будет плодотворно поработать здесь! — наконец выдавил из себя Трумэн, — по моему мнению, у нас не будет больших трудностей и по всем вопросам повестки дня удастся договориться!
— А если не договоримся? — иронизировал Сталин, — может случиться немыслимое?
Молотов понял стратегию поведения на переговорах Сталина, которую генералиссимус продумал по пути в Потсдам. Нарком довольно улыбался, наблюдая, как теряется Трумэн, показывая воочию свою неопытность и дилетантство. Генералиссимус умышленно разговаривал с Трумэном не дипломатическим языком, чтобы тот своей реакцией без слов подтверждал информацию советской разведки. После того, как Сталин произнес слово «немыслимое», демонстрируя свою информированность о предложенной ранее Черчиллем операции с одноименным названием, Трумэн замолчал. Выражение его лица стало вновь похоже на испуганного филина, он пытался быстро сообразить, как нужно вести себя в подобном случае. Растерявшийся Бирнс тоже молчал. Он ничего Трумэну не подсказывал и не вступал в разговор, чтобы сгладить возникшую шероховатость.
— Советская делегация хотела бы добавить несколько вопросов к тому списку, который был передан Вам Гарриманом, — вступил в разговор Молотов, — нужно будет обсудить вопрос о разделе германского флота, о репарациях, о Польше и подопечных территориях!
— Я готов обсуждать все вопросы, предложенные советской делегацией, — горячо ответил Трумэн, обрадованный вступлением в разговор Молотова, который таким способом разрядил ситуацию.
— В последнем вопросе речь идет не о режиме опеки, — конкретизировал Сталин, — он был уже установлен на конференции в Сан-Франциско! Речь идет о распределении колониальных территорий, принадлежавших Италии и другим странам.