— Таир, как Таир, ну его! А вот ты хорошо выглядишь сегодня. Только, я бы тебя накрасила. Хочешь, накрашу?
— Спасибо, не стоит. Я же вечно морду тру, всю красоту размажу.
— Фи! Не морду, а лицо. Даже личико! Ты такая симпатичная, Ника, а совсем этого не подчеркиваешь!
— Зато я сильно умная, — пошутила я и выбросила окурок. Лерочку в больших количествах было трудно выносить. Будь я мужиком, наверное, она не утомляла бы меня так сильно, у мужиков иммунитет к дурам, если они симпатичные и с большими сиськами. Лерочка трудилась в отделе кадров, или, как теперь говорят, в HR. В IT она не понимала ничего, зато неплохо понимала в людях. Мероприятия, проводимые Лерочкой, пользовались у конторского народа неизменным успехом. Именно Лерочка придумала, а может, вычитала и спионерила где-нибудь, большинство конкурсов и соревнований, званий «почетного кодера» и прочей подобной ерунды, которая делала жизнь разрабов не такой пресной и позволяла чувствовать себя на работе, как в любимом детском саду, где можно весь день заниматься интересным. Уже за одно это ее веселый щебет стоило потерпеть, да и дурочкой она не была, это я на нее наговариваю. Просто мы с ней очень разные.
Перекур закончился, Лерочка улетела обратно в свое гнездо на восьмом этаже, а мы с пацанами вернулись к своим электрическим друзьям.
***
Рабочий день закончился. Я собрала свои немногочисленные вещи в сумку, отсоединила нотик от монитора и захлопнула его. Серега неодобрительно заметил:
— Нежнее, нежнее с техникой!
Я улыбнулась:
— Не нервничай, Сергунь, не сломаю.
Протиснувшись мимо тумбочки с аквариумом, я выглянула в окно. Погода, с утра хмурая, к вечеру все-таки окончательно расстроилась и разрыдалась. Капли дождя текли по стеклу, взбивали в лужах веселые фонтанчики воды. Я поежилась. Зонта, конечно, у меня не было, а машина моя скучала сегодня в сервисе, ожидая новых колодок. Хорошо, что до метро не особенно далеко, но вымокну, как пить дать, насквозь. Я переместилась правее, чтобы получше рассмотреть парковку. Вон мое пустое место, вон Сашкин тазик, вон Таиров «Опель». Все не так плохо! Попрошусь у ребят, чтоб подвезли до метро. За моей спиной образовался Таир:
— Полощет?
— Ага! А я сегодня без машины, — я обернулась к сотрудникам и состроила лицо, как у кота в сапогах из «Шрека», — подбросьте меня кто-нить до метро?
— Поехали, — кивнул Таир. Я благодарно погладила его по руке:
— Спасибо!
Мы спустились вниз и бегом перебежали парковку, закрываясь от холодных струй сумками. Видел бы Мойдодыр, какой опасности мы подвергаем рабочие ноутбуки, он бы матерился! Таир открыл передо мной двери серебристого Opel Mokka и махнул рукой, приглашая садиться. Я нырнула в теплый и сухой салон, сунула сумку под ноги, устраиваясь поудобнее. Таир тоже сел, завел двигатель, включил дворники и габариты.
— Ну, куда едем? — спросил он.
— Та до метро, дальше я уж сама.
— Да ладно, я тебя отвезу. Чего ты будешь мокнуть? Куда едем?
— На Шильмана, это район Пушкинской площади.
— Знаю, где это. Там еще раньше на углу большой книжный был, да? — спросил Таир.
— Ага, а теперь вместо книжного кабак очередной открыли. Куда мы катимся? — голосом старушки на лавочке прокудахтала я. Таир фыркнул и вырулил с парковки.
Мы ехали по залитому дождем Энску. Серые улицы, отражение вечерних огней в мокром асфальте, светофоры и плотный трафик. Люблю свой город, даже когда он неприветливый и мрачный. Мы выехали на проспект, покрутились в переулках, выбираясь к Пушкинской площади, и встряли в тянучку на Мельниковской.
— Черт! Тут сейчас двадцать минут потеряем! — злился Таир.
— Давай до первого поворота, я выскочу, а ты переулками и на Московский свернешь? — предложила я, чувствуя свою вину за задержку.
— Ага, а ты вплавь? Сиди уже. Можешь покурить, — и Таир опустил стекло правой двери. Потом врубил магнитолу, порылся минуту в файлах, и по салону поплыл какой-то неведомый мне инструментал, идеально ложащийся на меланхолию дождя за окном. Я закурила, чтобы сделать момент еще более приятным.
— А ты на Шильмана живешь? — спросил Таир.
— Ага, бабушка-покойница мне королевский подарок сделала в позапрошлом году.
— Сталинка в центре, конечно, королевский подарок! Сталинка же?
— Ага, более того, трешка. Шестой этаж, лоджия, лифт старый, лестницы гранитные — песня просто.
— Круто, — восхитился Таир, — покажешь?
Я несколько растерялась — приглашать Таира в гости в мои планы не входило.
— Как-нибудь, — соскочила я с темы, — а ты где живешь?
— На Гагарина. Тоже от центра недалеко, — ответил Таир, — Квартира у меня попроще, никакого гранита и комнаты только две.
— Ты один живешь? — зачем-то спросила я.
— Один пока, — улыбнулся Таир. Я полюбовалась его улыбкой. Все-таки он очень красивый, наш Птичка.
Медленно, но верно, мы миновали перекресток и, наконец, свернули на Шильмана. Я показала Таиру въезд во двор, машинка подпрыгнула на ухабе в арке и мы остановились около моего подъезда.
— Спасибо тебе огромное, Птичка! — прочувствовано сказала я, выбираясь из машины,— до завтра!
Таир помахал мне, улыбаясь, и отчалил. Задние фонари мигнули в арке и пропали. Я улыбнулась сама себе и пошла домой.
***
Бабушкина квартира! Настоящий дворец, особенно в моем понимании. На третьем курсе я начала подрабатывать по мелочи и, как только средства стали позволять, разъехалась с родителями. Снимала комнатку у вокзала, совершеннейший клоповник, но мне и это жилье было за счастье. А в позапрошлом году умерла бабушка, папина мама, и оказалось, что она написала на меня завещание. Я никогда не была с ней особенно близка, к тому же на эту площадь были другие претенденты — папин брат и его семья, но бабушка оставила квартиру мне, и я не собиралась ни с кем делиться. Так я оказалась королевой в почти девяти десятках квадратных метров в тихом центре. К этому времени я зарабатывала уже вполне нормально, купила подержанный Рено Логан, покаталась по Европе и даже кое-что отложила на всякий случай. Много ли тратит девушка-программист? Так и получилось, что весь прошедший год мои заработки и приработки уходили на ремонт моего новообретенного дворца. Мрамора и красного дерева я не осилила, но в целом вышло миленько, чистенько, много бабушкиной антикварной мебели сохранилось и в целом получился почти ар-нуво.
Я поднялась по одиннадцати гранитным ступеням к площадке у лифта, вызвала чудо враждебной техники. Следом за мной в подъезд вошла, отряхивая зонт, Серафима Марковна, соседка с пятого этажа, пожилая интеллигентная еврейка в элегантной блузке и с седым барашком на голове. Она в любую погоду выгуливала своего старенького пекинеса, чьего имени я не помнила.
— Добрый вечер, Вероника! — вежливо кивнула мне Серафима Марковна, — Отвратительная погода, не правда ли?
— Добрый вечер, Серафима Марковна! Ужасная погода, — на автомате поддержала я светскую беседу. Лифт, чахоточно кашляя, прибыл, двери со скрипом разъехались.
— Вы знаете, Вероника, вас вчера искал один человек…Девушка. Наверное, вы ее знаете, она очень похожа на вас. Во всяком случае, одета и причесана совсем как вы. Приезжала на таком большом вонючем мотоцикле, не разбираюсь в них. Спрашивала, не знаю ли я, в какой квартире вы живете. Я решила не говорить ей. Если вы ее знаете, она у вас спросит, а если нет – подождет на улице, верно?
Девушка? На мотоцикле? Я удивилась, поскольку таких знакомых у меня не было. Может, это просто парень с длинными волосами? Но и таких знакомых парней с мотоциклом у меня не было. Ну, Серафима, ну удружила, конспираторша!
— Да, спасибо, я разберусь, — кивнула я, — Всего вам доброго!
Серафима Марковна выплыла из лифта на своем пятом, а я поехала дальше. Поковырялась в сумке в поисках ключей и, наконец, вошла. Дом, милый дом!
Я сменила рабочие джинсы на домашние, налила себе чаю и позвонила маме. Ежевечерний созвон — обязательная программа, даже если дочери уже стукнул четвертак и она давно уплыла из-под материнского крылышка. Быстро исполнив свой дочерний долг, я завалилась на кровать с распечатками. Завтра важный день, хорошо, что утром вернут машину.