— Поцелуй меня, Крис…
И…
Опора рекламного щита. Здоровая бетонная конструкция. Справа. Тело Крисы вырезали автогеном. Каминский провалялся в больнице месяц. У Ли — перелом руки и сотрясение мозга. Водитель выжил. Влад выжил. А она умерла.
***
— Ну, а теперь поставь себя на мое место. Я не буду устраивать тебе сцен, просто давай это обсудим, ладно? Итак, ты любила человека. Потеряла этого человека из-за Ли. Теперь ты полюбила снова. И узнаешь про Ли. Как бы ты себя чувствовала?
— Хреново, — честно согласилась я и неожиданно для себя самой обняла его.
Он улыбнулся, погладил мои волосы:
— Мне очень хреново, Вера, это ты верно заметила. Теперь думаем дальше: какие у меня есть варианты? Может оказаться, что ты любишь ее и хочешь быть с ней. Может, ты пока сама этого не поняла, но это может быть, так?
«Нет!» — хотелось мне ответить, но я промолчала. А Влад продолжил:
— В таком случае мне придется отойти в сторону. Я ведь не могу заставить тебя быть со мной, если ты любишь ее, верно? Значит, я устранюсь, куда я денусь? Я перетерплю это, переварю, прославлюсь на всю страну через песни об этом, но я это переживу. Я фаталист, знаешь ли. Где-то там, в книжке у Судьбы, все записано. Так что, если ты появилась в моей жизни, значит так надо. И если ты выберешь ее, значит, так тоже нужно было. Но все это будет только в том случае, если ты ее любишь. А может оказаться, что нет. И тогда на сцену входит Ли. Она не признает поражений. И одну мою любимую она у меня уже отобрала. Теперь она попробует отобрать вторую. И знаешь, что я сделаю?
— Что? — меня начал пугать этот Каминский, спокойно рассуждающий о вещах, из-за которых люди ломаются навсегда.
— Я ее убью. Не знаю, как, придется хорошо подумать, но я ее убью. Она больше не сломает мою жизнь, никогда! Я ей не позволю. Поэтому мне надо знать. Что ты к ней чувствуешь? Что у тебя с ней?
Твою мать! Он ее грохнет, он не шутит. И он совершенно спокоен. И если я сейчас что-то не скажу, что-то нужное, что-то, что его успокоит, то он с совершенно холодной головой придумает идеальное убийство и прикончит ночную художницу Ли. Ли, которая не признает поражений. По спине моей табуном носились мурашки, мысли в голове летели на всех парах: я придумывала ответ.
— Скажи мне, Влад… Чем ты лучше нее?
Сильно, нечего сказать. Каменное спокойствие Каминского дало трещину.
— Я имею в виду, Ли не признает поражений и манипулирует людьми. Она накачала наркотой Крису и продемонстрировала тебе свою победу. Наплевав на мнение Крисы, да. А ты? Ты собираешься ее убить. И я буду знать об этом. То есть ты сделаешь так, как хочешь, наплевав на мое мнение. Что я должна сделать? Выбрать ее, чтобы спасти? Я не хочу, я ее не люблю. Она просто эпизод, возбуждающий, странный, притягательный, сладкий эпизод. Секс на один раз. Впечатление. И когда она вынудит меня говорить об этом, я ей так и скажу. Но если ты будешь знать об этом, ты решишь, что я хочу быть с тобой. И наделаешь непоправимых глупостей. И я буду помнить об этом всю МОЮ жизнь. Ты думаешь, кровь на твоих руках сделает то, что не смогла сделать краска на моих стеклах? Заставит меня полюбить тебя и быть с тобой? Мне кажется, логика тебе отказывает, Влад. Ты пытаешься манипулировать мной так же, как Ли пыталась манипулировать Крисой. Ты загоняешь меня в угол, чтобы я уговаривала тебя не трогать Ли. И ты согласишься на мои уговоры, только когда наденешь на мою шею ошейник отношений, выбьешь из меня слова о любви, будь она неладна. Так?
Я не только неплохая актриса, но и программист, не надо об этом забывать. Алгоритмы — мой конек. Мой код делает все, что мне нужно, всегда. Я не признаю поражений, черт меня подери! И сейчас он идеален, код нашей с Каминским разборки. Он работает согласно техзаданию.
— Вот как ты это видишь? Я тебя принуждаю? Интересно. Я подумаю об этом. А ты подумай, так ли тебе противен этот самый, как ты выразилась, ошейник отношений. Ведь тебе не двадцать лет, Вероника. Ты понимаешь, что не сможешь быть всегда одна? А самое главное, ты не захочешь быть одна. Но может оказаться, что к тому времени больше некому будет разделить твое одиночество. Я не ошибся ни в тебе, ни в себе, Вера, — и встал с кровати, потянулся за футболкой, — Я, наверное, поеду, мне надо подумать. Да и тебе не повредит подумать. А если я останусь, мы опять прокувыркаемся пол ночи и так ни о чем и не подумаем. Я позвоню тебе завтра после обеда, хорошо?
— Нет, послезавтра, не раньше. Я должна подумать и отдохнуть. Всего этого слишком много сразу на одну небольшую меня…
И Каминский уехал. Я немного поплакала, сидя на балконе и кутаясь в старую шаль. Это очень помогает, если плакать не от горя, конечно. Потом я дала себе честное слово, что раз и навсегда разгоню это влюбленное сборище и снова вернусь к своему серенькому простенькому существованию, такому уютному, такому налаженному. И пошла спать.
***
Наступил понедельник. Я с наслаждением выкурила сигарету с Саней и Мойдодыром, подключила нотик и нырнула в спасительный код. Проект шел к завершению, тестеры наковыряли для меня мешок багов, и я выключила ту часть головы, которая думала о моей постельно-чувственной партии, чтобы отдохнуть за работой. Парадокс никогда еще не был таким притягательным!
Время шло. Серега мотался по офису, страдал и ругался — Таира не было на работе, а телефон его был недоступен. К обеду стало ясно, что Агаларова мы сегодня не увидим. Захаренко тоже не баловала меня своим присутствием: написала в мессенджер, что позвонит вечером и пропала. Наверное, у них там затевается грандиозный корпоратив в честь завершения проекта, так что ей тоже не до меня.
Я засиделась до восьми часов, разгребая завал баг-репортов.* В конце концов, Мойдодыр собрался домой и выпинал меня из-за компа:
— Николаша, иди уже домой, давай! А то глазки на клавку выпадут, как ты проект закончишь? Иди!
Я поворчала немного, но послушно собрала шмотки и ушла.
Совершенно свободна! Я была сегодня совершенно свободна! Никаких Каминских, Ли и Таиров! Как же хорошо, господи! Какого черта все это происходит со мной в последнее время? Чем я заслужила такой водоворот событий? Наверное, это закон компенсации, или карма, если угодно. Но я стала уже от нее уставать, если честно.
Я зашла в магазин, купила овощей и мяса, приготовила грандиозное рагу и наелась им до отвала. Потом взяла книжку и легла в пустую, о боги, пустую мою постель. И мне было так хорошо, что просто словами не передать. Я читала часов до двенадцати, или даже до половины первого, уже задремывала, когда чехарда началась опять — в дверь позвонили.
Матюкаясь и гадая – который из троих, я пошла открывать. Оказалось, что это Ли. И черт меня дери, без цветов, зато в кровище!
Она ввалилась в квартиру и сползла по стене, оставляя кровавый след на обоях. Я ужаснулась:
— Господи! Ли? Что с тобой?! Что случилось?! Я вызову скорую, сейчас!
— Нет, —прохрипела Ли, — не надо скорую. Все в порядке. Я умоюсь, выпью аналгин, дождусь, пока уедут менты, и уйду. Прости, что побеспокоила тебя. Я не хотела, просто все случилось когда я шла к тебе. Там сейчас скорая и менты, а менты мне совсем не улыбались. Пустишь меня умыться?
Следующий час я была сестрой милосердия – смывала кровь, обрабатывала раны, туго бинтовала сломанные ребра… Ли вела себя стоически – только несколько раз дернулась, когда я неловко трогала ее ребра, но обработку ссадин вынесла даже не поморщившись — плевать хотела на боль. Когда я закончила, Ли в моей мастерке* и без штанов (так как мои ей оказались малы, а ее я выстирала, и сейчас они сохли на полотенцесушителе) пила водку и чай на моей кухне. Она была совершенно спокойна, только немного печальна. И мне, конечно, требовалось узнать, что же там произошло, в подворотне? Я выскакивала пару раз на балкон, смотрела, как мечутся в арке пятна света, курят опера, блестят синие маячки скорой, но отсюда мне ничего не было понятно. Ну, я предполагала, что произошло нечто неприятное, но что именно? Зная Ли, могу предположить, что тот, кто ее так отделал, может быть уже и не жилец. Я закурила и потребовала подробности: