- Может, ещё замуж там выйдешь, тогда уж не вернешься, - хоть Нина Ивановна и улыбалась, но нотка грусти все равно была.
Как же Инна не любила прощаться! Вроде, провожая родителей, должна уже привыкнуть, а все равно каждый раз что-то неприятно сжималось в груди...
- Нет, спасибо, я туда пока не хочу. Всего хорошего.
Торопливо, пока окончательно не расстроилась, девушка выскочила из кабинета, спеша покинуть корпус, который никогда не считала родным местом, а теперь, ещё не уехав, уже испытывала ностальгию.
Спрятав документы в объемную мягкую сумку, гармонирующую по цвету и текстуре с высокими, по колено, замшевыми сапогами на танкетке, и набросив капюшон на слегка растрепавшуюся прическу, Инна выбежала на улицу. И остановилась на секунду за дверью, чтобы глаза привыкли к слепяще-яркому солнечному свету, отраженного от снега и разбегавшемуся "зайчиками" во все стороны. Так неожиданно выглянувшее светило можно было бы рассматривать, как добрый знак, но все равно на душе было мрачно и противно.
Торопливо спустившись по ступенькам, Власова оказалась на парковке, где оставила забранную пару дней назад машину. С этим тоже была связана странная история - когда Инка приехала забирать авто, оказалось, что ремонт уже оплачен. Кем именно, работяги сообщить отказались наотрез и не совсем поняли, с чем конкретно связано недовольство девушки. Даже попытка пригласить её на свидание не улучшило мрачное расположение духа рыжей, которая догадывалась, кто именно решил облагодетельствовать, но позвонить и уточнить так и не решилась. Ни звонить, ни встречаться лично ей не хотелось, слишком уж сильные эмоции. Даже его номер заблокировала, потому что понимала - стоит ему заговорить, она может сломаться. А если попросит - вернется. И от этого становилось только страшнее. И как-то непривычно чувствовать себя настолько уязвимой и поддающейся влиянию.
- Привет.
Она даже поскользнулась, слишком резко затормозив. Но шлепнуться на попу ей не дали, подхватив в полете и удержав за талию. И сразу же появилось желание и расплакаться, и прижаться к стоящему за спиной Сергею. Но почему-то больше всего захотелось развернуться и, уткнувшись лицом между плечом и шеей, вдохнуть его запах. А ещё почувствовать, как чуть шершавая щека прижимается к её лбу.
- Добрый день, - Инка могла собой гордиться. Она не повернулась, не обняла, и не втянула в себя его аромат. Только зажмурилась и крепко-крепко стиснула кулачки, скрипнув бежевой кожей перчаток.
Зато Тихонов не стал строить из себя стойкого оловянного солдатика и, сдернув с неё капюшон, зарылся лицом в рыжие пряди. И хватку ладоней на её бедрах нельзя было назвать нежной. Как и безразличной.
- Мне нужно тебе кое-что показать. Поехали, - подталкивать к машине он её не стал, просто потянул за руку. Не хотелось принуждать, хотя желание вцепиться в неё изо всех сил и запереть в своей квартире, чтобы она принадлежала только ему, и не пришлось делить ни с кем её внимание, было острым до неспособности нормально вдохнуть. Но этот метод он использовать не собирался. Во всяком случае, пока совсем крышу не сорвет. И Серый надеялся, что до этого не дойдет, хотя дурные мысли посещали его все чаще. - Пожалуйста.
Инка почему-то не стала сопротивляться и противиться. То ли из-за этого самого "пожалуйста", то ли от того, что через два дня она будет за сотни километров, и они не увидятся, как минимум, полгода. Вместо возражений она, все ещё не оборачиваясь, сделала шаг к его машине.
Подождав, пока она остановится у пассажирской дверцы, Тихонов все-таки повернул её к себе, но целовать не стал. Потому что не был уверен, что если она ответит, они не устроят эротическое шоу для прохожих. Слишком уж за эту неделю соскучился по её теплым губам и бархатной "ирисковой" коже. Только вот молчание девушки, а ещё - упорное нежелание поднимать на него взгляд, не давали возможности обрадоваться раньше времени. Но ладонью по щеке провел, без нажима, прослеживая линию скулы, подбородка... И, так и не коснувшись поджатых губ, опустил руку.
На дорогу, за которую они так и не произнесли ни слова, ушло минут двадцать.
Инка судорожно пыталась представить, куда и зачем он мог её везти. Но так и не смогла определиться. Но точно не к себе и не к родителям. И не на работу. Но куда именно?
Прочитав надпись на табличке, девушка и вовсе замерла, утратив дар речи. Так получилось, что несмотря на близость к районному представительству этой государственной организации, она никогда не бывала внутри. Повода не было. Да и желание, если честно - тоже. И идти туда с Сергеем также сильно не хотелось. Потому Инна вцепилась пальцами в ремень безопасности.
- Зачем..?
- Так надо. Идем со мной.
Но Власова только ещё крепче вжалась в сиденье, всем видом намекая, что готова срастись с шоколадно-коричневой обивкой кресла. А в голове почему-то появились совсем дурные мысли, которые она и озвучила:
- Ты решил все-таки написать заявление, а меня привез, чтобы долго не искали?
Такая простая логика явно застала Тихонова врасплох, потому он несколько секунд осоловело рассматривал обиженную Инку, а потом расхохотался.
- Нет, все-таки женский тип мышления - это нечто... Не собираясь я на тебя заявлять. Идем, - он быстро обошел автомобиль и встал рядом с открытой дверью, ожидая, когда же девушка соизволит выйти. - Взяли того, кто напал на тебя в квартире. Нужно, чтобы ты его опознала.
От воспоминания о собственном ужасе и беспомощности Инна сжалась, машинально обхватывая себя руками. Ей совершенно не хотелось снова видеть этого человека. Даже вот так, когда он точно не сможет ничего сделать. Да и что она там сможет узнать - девушка же его лица вообще не видела, только размытое темное пятно. И возвращаться к тому моменту, когда она, совершенно ошарашенная и напуганная до дрожания коленок, стояла в коридоре, размазывая кровь, текущую из разбитого носа, Инка не собиралась.
А ведь именно с этого все и началось. Не испугай её тогда этот человек, Власова никогда бы не согласилась уехать вместе с Сергеем. И ничего бы не было. Ни всех этих событий, нервотрепки и попыток разобраться в себе. Они не стали бы любовниками, и девушке бы не было так плохо сейчас. И близость к Тихонову совсем не унимала то самое чувство внутренней опустошенности и усталости. Наоборот - борьба разума, который упорно твердил, что лучше им держаться подальше друг от друга, и подсознания, упорнее не желающего принимать эти доводы, выматывала. Интересно, есть ли универсальный рецепт, чтобы забыть человека, о котором не хочешь думать, а он все равно не идет из мыслей весь день, да ещё и сниться ночью?
Похоже, все эти сомнения отразились на лице, потому что Сергей наклонился к ней, почти опускаясь на корточки возле открытой двери, и, отодвинув высокий ворот трикотажного платья, обхватил затылок Инны, на котором короткие волоски встали дыбом от такого простого, но нежного прикосновения, ладонью, прошептал:
- Я знаю, что тебе не хочется идти. Но если его не посадить, кто-то может серьезно пострадать. Если совсем не хочешь - мы уедем. Только ты сама себя потом съешь, когда он причинит кому-то вред...
Что самое обидное - он был прав. И сама Инка прекрасно это понимала. Но так не хотелось снова переживать все это... Даже недовольство и некоторая оторопь от встречи с Сергеем отошла на дальний план. Хотя полностью и не пропала, тут уж ничего не поделаешь. А когда он ещё поглаживает на шее, чуть касаясь пальцами волос, так и вовсе, словно никакой ссоры не было, хотелось прижаться в его ладони и прикрыть глаза, чуть слышно мурлыкая...
Ага, и обвинения в том, что она решила гульнуть на сторону ещё до похода в ЗАГС, тоже привиделись. Это сразу придало решимости, и Инка дернула головой, давая понять, чтобы её отпустили. Хотя и с явным нежеланием, но руки Сергей убрал и даже отошел, предоставляя возможность нормально выйти из машины.
Девушка осторожно, как по минному полю, прошлась по тротуару, выложенному плиткой, которая на морозе стала угрожающе скользкой, и остановилась перед входом в РОВД. Почему-то отделение полиции рождало скорее желание сделать пожертвование на ремонт здания, чем трепет и уважение к представителям нелегкой профессии правоохранителей.