Перейдем ко второй версии прочтения «Гамлета», – она поможет нам дополнить свое представление о методе, который следует применять при исследовании этой загадочной пьесы.
В 2000 году в издательстве «Радуга» (Киев) была опубликована книга «У. Шекспир и М. А. Булгаков: невостребованная гениальность». У этой книги два автора, но нас сейчас интересует только ее шекспироведческая часть, аналитический этюд «Гамлет»: трагедия ошибок или трагическая судьба автора?», авторство которого принадлежит Альфреду Николаевичу Баркову (к огромному сожалению, Альфред Николаевич умер в январе 2004 года).
Автор предваряет свое прочтение объяснением позиции, с которой он намерен провести разбор «Гамлета». Он постулирует, что «из-под пера гениальных писателей в принципе не может выйти ничего такого, что не имело бы композиционного значения. То есть, что противоречия и нестыковки — вовсе не следствие авторской небрежности, а свидетельство наличия в произведении более высокого уровня композиции».
Применяется понятие «мениппеи» (произведено М. Бахтиным от «мениппова сатира») – литературного произведения особого рода, характеризующегося тем, что «…используется совершенно иной способ подачи материала — через посредника-рассказчика, который выступает в роли самостоятельного персонажа. <…>Титульный автор как бы «делегирует» ему свои права по ведению сказа и формированию композиции. В наиболее «ярких» случаях — как раз тех, когда содержание произведения знаменитого автора остается неразгаданным — такой персонаж занимает позицию, не совпадающую с позицией автора».
Все это, пишет А. Н. Барков, приводит к появлению «на общем текстовом материале нескольких автономных фабул и сюжетов, представляющих собой образы всего произведения, спроектированные с разных позиций (точек зрения)».
А. Н. Барков отмечает основные фабульные несоответствия и противоречия, которые вызывают вопросы и у «официальных» шекспироведов (Гамлету в начале пьесы – 20 лет, в конце – 30, и др.), и приходит к выводу, что наличие двух ипостасей принца обусловлено двумя фабулами, одна из которых «вставная».
«Таким образом, – заключает Барков, – задача исследования обретает конкретную формулировку:
— при наличии «вставной пьесы», в корпусе мениппеи должен действовать рассказчик — особый персонаж, который, «выдавая» себя за Шекспира, ведет повествование, включив в него вставное произведение. <…> Решить ее можно двумя путями:
— анализом строфики произведения (текст вставной пьесы должен стилистически отличаться от основного);
— выявлением как можно большего количества противоречивых моментов, на основании которых реконструировать «истинные» биографии героев, отграничив их от биографий соответствующих им персонажей вставной пьесы».
Действительно, строфика произведения сама подсказывает принцип деления – и это видит даже неискушенный читатель – нерифмованный пятистопный ямб перемежается прозаическими вставками. Проза, предполагает Барков, «это основной текст, в котором все биографические сведения о персонажах являются «подлинными», они соответствуют «жизненным реалиям». Все, что написано пятистопными ямбами, — вставная драма, «Мышеловка», которую рассказчик так вмонтировал в собственный прозаический текст, что у читателя создается иллюзия цельности текста и единства действия».
Далее, путем анализа противоречий между двумя фабулами, Барков выстраивает истинную, по его мнению, фабулу, которую и скрыл Шекспир в своей мениппее.
По свидетельству могильщика, принц Гамлет рожден в день битвы между королем Дании Гамлетом и королем Норвегии Фортинбрассом. После победы король Гамлет забирает себе не только земли Фортинбрасса, но и его вдову Гертруду и ее новорожденного сына. На вдове он женится, фортинбрассовского сына усыновляет и делает наследником. По Баркову старый Гамлет и король Клавдий – в реальности одно и то же лицо, которое раздваивается в глазах читателя из-за двух, сведенных воедино фабул. У этого Гамлета-Клавдия есть незаконнорожденный сын по имени Клавдио – так в стихотворной части зовут того, кто передает гонцу письма от принца Гамлета королю. Но в пьесе есть указание и на то, что эти письма передает Горацио, а это значит, логически рассуждает Барков, что Горацио и есть тот самый Клавдио – сын короля Клавдия-Гамлета.