— А вот Макарке В.В., по-моему, не очень, — покачал головой я.
— И даже очень... не очень, — поддержал меня Клим.
— Ладно вам нагнетать, — в отличие от нас почему-то совсем не волновался Тимур. Видимо, откукарекавшись, он скинул гору с плеч и успокоился.
Хотя чего успокаиваться. Ну, откукарекались, а дальше? Какие Доброжелатель новые требования выдвинет? И когда? Сидор будто читал мои мысли:
— Интересно, Доброжелатель-то был в столовой?
— Там многие были, — откликнулся Клим.
— А вы не заметили, на нас кто-нибудь по-особому не смотрел? — задал новый вопрос Тимур.
— Вот уж чего-чего, а особых взглядов было более чем достаточно, — заверил его Круглый. — Теперь нас полшколы за психов будет считать.
— По этому поводу как раз можете не беспокоиться, — ничуть не смутился Сидор. — Думаете, зря я Адаскиной впарил, что мы поспорили? Теперь засекайте время. К концу следующего урока вся школа уже будет знать, что мы кукарекали не просто так, а на спор. У нее ведь язык без костей. Думаете, они ушли от нас, потому что и впрямь обиделись? Фигли! Просто торопились скорее новость всем сообщить. И сейчас вместе сплетню разносят.
Клим поморщился, но ничего не сказал. На Адаскину-то ему плевать. А вот за Агату, кажется, стало обидно. Но Сидору и Агата до фени. Поэтому он бодренько добавил:
— Зашибительно, мужики, вышло. Адаскина с Дольниковой сейчас в нашу пользу работают.
По возвращении в класс мы были встречены хоровым троекратным «ура». Наше показательное выступление имело огромный успех. Народ остался в восторге.
— Ребята, вы чего, на спор? — тут же поинтересовался Винокур.
— Ну, — кивнув на нас выразительный взгляд, подтвердил Тимка.
— А на что спорили? — осведомился Леха Ключников.
— Пока секрет, — с таинственным видом произнес Клим.
— Видно, на что-то крутое, — с уважением изрек Ключников и, мстительно поглядев на Винокура, добавил: — По сравнению с этим сугроб твой, Серега, туфта.
Это он на нем отыгрывался за плакат. Потом посыпались новые вопросы. Народ интересовался, входило ли в условие спора появление Макарки В.В., или он просто так, случайно возник?
К этому времени Сидоров уже полностью вошел в роль и с наглым видом ответил:
— Конечно, входило. Это самая фишка и есть. А без Макарки В.В. каждый дурак в нашей столовой прокукарекать может.
Его заявление вызвало новую бурю восторга. Я ловил на себе и ребятах восхищенные взгляды. Даже Танька Мити́чкина на меня посмотрела. Так что вместо позора мы получили настоящую славу. Даже удивительно. Ведь иногда стараешься что-то сделать, и никакого результата. А тут совершенно случайно, и нате вам.
К началу второй большой перемены наша популярность перелилась за пределы родного восьмого «Б». К нам повалили ребята из других классов. Одни ограничивались молчаливыми рукопожатиями. Другие задавали все те же вопросы по поводу спора. Народ, естественно, интересовали две вещи: с кем? и на что? К концу перемены нам уже отвечать надоело. Сидор даже решил к следующей перемене изготовить листок с осточертевшими вопросами и ответами, повесить его себе на грудь и так ходить.
Между тем желающих с нами поговорить набиралось все больше и больше. Даже учителя перед каждым уроком считали необходимым высказаться по поводу нашего выступления. И в конце концов я понял, что слава хоть и приятна, но утомительна.
После уроков медные трубы наконец умолкли, и мы трое вновь очутились один на один с неприглядной действительностью. Тимка спросил:
— Ну, чего, будем снова пассивно ждать следующего послания?
А я говорю:
— Ты что-нибудь другое предлагаешь?
— Предлагаю, — откликнулся он. — В отличие от вас у меня мозги постоянно работают, и теперь у меня есть новый план.
— Какой? — заинтересовались мы с Климом.
— Подкараулить Доброжелателя возле наших почтовых ящиков, — принялся объяснять Сидор. — Он же ведь письма нам не по почте шлет...
— Все равно не подкараулим, — перебил я. — Это же надо целый день от ящика не отходить. А у меня сегодня времени мало.
— Чем же это ты так у нас занят? — повернулся ко мне Тимур.
— Дела, — отрывисто бросил я и умолк. Так я и расскажу про свою работу.
— Ясно, — не стал дальше расспрашивать Тимка.
Хорошо все-таки, что он не Адаскина. Эта бы не успокоилась. В печенки бы влезла и все вытянула. А Тимка только спросил:
— Ты, значит, весь вечер занят?
— Да не совсем весь, — опять уклончиво отозвался я.
— Ты понимаешь, — снова заговорил Сидор, — весь вечер у ящиков торчать и не нужно. Смысла нет. Тут ведь простая логика. Письма наверняка подбрасывают или попозже вечером, или рано утром перед уроками. Иначе ведь Доброжелатель рискует нам или нашим предкам на глаза попасться. И потом ему нужно время, чтобы после школы сочинить новое послание и напечатать.