Когда мы вновь оказались на улице, настроение у нас разом улучшилось. Ну, прямо гора с плеч упала. Он думал, мы не догадаемся, а мы догадались. Пусть теперь сам попрыгает.
— Если и после этого не уймется со своим шантажом, мы еще что-нибудь придумаем, — с грозным видом пообещал Сидор. — Главное, он теперь нам известен.
— Вот именно, — я горячо поддержал Тимку. — И фиг ему таблички с дураками. Он сам в дураках оказался.
— Нет, я просто так ему это не спущу, — все сильней распалялся Тимур. — Долг платежом красен.
— Эх, — сказал Клим, — подорвать бы ему тараканий бизнес. Вот был бы ответный удар.
— А почему бы и нет? — загорелись глаза у Тимки.
— Не удастся, — вернул их на землю я. — Тараканы, они такие. Их даже радиацией не возьмешь.
Но Тимка мне возразил:
— Если подумать, то все возможно.
Однако мне думать о мести Филиппу сейчас было некогда. Своих дел полно. Во-первых, у меня флора и фауна еще не обихожены, а во-вторых, позарез нужно письма по «цепочке» отправить. Иначе решат еще, что я прервал ее, и плакала моя тысяча.
— Ладно, мужики, — начал прощаться я. — Пойду. Дела.
— Иди, — не стали они возражать.
Добравшись до дома, я прежде всего занялся флорой и фауной. Опыта у меня, видно, все же прибавилось. Даже с попугайчиками насобачился обращаться. Теперь они не клевали меня, а, наоборот, будто приветствовали громким чириканьем. Значит, признали. А вдруг во мне какой-нибудь великий дрессировщик пропал? Но об этом я потом подумаю. Сейчас главное — письма.
Покинув соседскую квартиру, я вернулся к себе. С Рэем второй раз гулять было не нужно. Кочетковы предупредили свою бабушку, что вернутся рано. Так что у меня неожиданно образовался свободный вечер. Даже непривычно. Но очень кстати. По крайней мере, спокойно займусь собственным бизнесом.
Замазав ненужные адреса, я внес в каждое из писем свой собственный и рассовал их вместе с деньгами по конвертам. Начинив десятками десять посланий, я задумался. Может, больше отправить? Однако совсем без денег мне оставаться не хотелось. И потом стоило сперва попробовать, как вообще дело пойдет. В конце концов, когда получу первые деньги, тогда и еще послания отправлю. Короче, я остановился на десяти. А опустить их сбегал на почту, чтобы уж наверняка. По дороге домой у меня снова возникло неприятное ощущение. Делать-то до завтра ничего не надо. И домашки нет. Никто ничего не задал. Последние дни учебы. Прямо даже непонятно, куда себя девать?
Конечно, я в результате чем-то себя занял. Сперва почитал, потом с Климом поговорили, а после этого мы с предками фильм по ящику смотрели. В общем, вечер прошел.
На следующий день наш восьмой «Б» с самого первого урока вел себя как-то странно. То есть, с одной стороны, вроде и ничего необычного, но будто в предпраздничный день. Все были немного взвинчены. Клим и Тимка тоже это почувствовали.
— Что происходит? — спросил во время первой перемены Сидор. — Может, мы с вами не в курсе?
Тогда я у Винокура спросил. Но, оказалось, он ничего не заметил.
— Подумаешь, — отвечает. — Последние дни перед каникулами. Народ на волю рвется.
А я возразил:
— Какая воля! Впереди еще два экзамена и практика.
— Все равно воля, — отозвался Серега. — Уроки каждый день делать не надо.
— Можно подумать, ты по жизни каждый день их делаешь, — стало мне смешно.
— Одно дело сачковать, а другое — законно не делать, — уточнил свою позицию Серега.
Однако и на втором уроке народ продолжал бурлить. Даже наша литераторша Изольда Багратионовна это заметила и поинтересовалась:
— А не рановато ли вы расслабились? Я бы на вашем месте помнила, что через несколько дней вам предстоит писать экзаменационное изложение.
Обычно такие угрозы на людей действуют. Однако на сей раз народ не отреагировал. В классе постоянно то что-то падало, то раздавалось чье-нибудь хихиканье, то стулья скрежетали о пол. В общем, как сказала Изольда, «в классе абсолютно нерабочая обстановка».
Началась вторая перемена. Мы вышли в коридор.
— А вам не кажется, что на нас все смотрят и вроде как бы чего-то ждут? — тихо произнес Клим.
— Мне кажется, у тебя, Круглый, крыша съехала, — усмехнулся Сидор. — Мания величия от повышенной популярности.
Однако и меня не оставляло ощущение, что на нас смотрят. Мы пошли по коридору. Вокруг бурлил выпущенный на перемену народ. Теперь вроде на нас уже никто не смотрел. Зато возникло новое явление. Прямо к нам сквозь плотную толпу пер Филипп Антипов. Он явно нам собирался что-то сказать. Однако в последний момент, кажется, раздумал и просто спросил: