— Где Влад?
Рот у Сидора расплылся в широкой улыбке, и он протянул:
— Ы-ы-ы!
— Прид-дурок, — бросил в ответ Филипп и, обогнув нас, исчез в толпе.
— Испуга-ался, — с воинственным видом потер руки Сидор. — Знай наших!
— А ведь все точно, — подхватил Круглый. — Вторая перемена, и он тут как тут, у нас в коридоре.
— Это что же получается? — изумленно пробормотал я. — Он все-таки надеялся нас с табличками увидеть? Но мы ведь ему ясный ответ вчера отправили.
— Не знаю, на что он там надеялся, но фигу съел, — ликовал Тимка. — Теперь больше не сунется.
— Факт, не сунется, — подтвердил Круглый.
Но мне почему-то вся эта история показалась странной. Ну зачем Филипп к нам поперся? Тимкино «ы-ы-ы» захотел послушать? Сомнительно.
На физике меня ждал новый, на сей раз совсем неприятный сюрприз. Ника явился в кабинет, размахивая каким-то листком. Впрочем, едва он начал говорить, мне сделалось ясно каким. Это было мое письмо, оставленное в копировальном аппарате. Представляете, что со мной сделалось! Я уже готовился к жутким неприятностям, однако Макаркина секретарша меня почему-то не заложила. То ли не врубилась, что это был я, то ли просто оказалась порядочным человеком.
В общем, Ника ни слова не обронил о том, что кто-то без разрешения использовал школьный копировальный аппарат. Зато очень много слов посвятил другому. Мол, в нашей школе ходят подобные письма. И он демонстративно потряс в воздухе моим листком. Затем огласил текст. Народ очень заинтересовался и начал наперебой просить Нику прочесть еще раз и помедленней, чтобы записать можно было.
Ника, однако, в просьбе отказал, заявив, что именно потому сейчас с нами и говорит, чтобы мы «больше ни под каким видом не попадали под влияние таких вот авантюрных текстов». Потом он, вместо целой физики, запузырил нудную речугу о том, что это письмо — классический пример «пирамиды», наподобие печально известной «МММ», и деньги получат лишь те, кто оказались на вершине «пирамиды», а другие останутся либо вообще с носом, либо, в лучшем случае, вернут вложенное.
Он очень долго об этом говорил и в подтверждение своих слов рисовал на доске какие-то схемы. Потом начал распространяться про какие-то «письма счастья», которые писали и рассылали во времена его собственного детства. Принцип был тот же: если десять раз перепишешь текст и разошлешь, тебя ждет удача, а если нет, то — несчастье. Многие люди не отвечали, после с ними случайно происходило что-нибудь неприятное, и им начинало чудиться, будто их настигла кара. Переписали бы «письма счастья», все было бы в порядке. По словам Ники, некоторые даже с катушек слетали. Конечно, совсем не из-за того, что не переписали текст. Просто срабатывал метод психологического воздействия.
Пороха Ника истратил много, но меня лично до конца не убедил. То есть «письма счастья», конечно, полная ерунда. Это ежу понятно. Да и вообще, чего их писать. Денег они не приносят, одна морока. Но вот с денежной «цепочкой», по-моему, он ошибается. А даже если и не ошибается, ведь есть же шанс оказаться на верхушке «пирамиды». В таком случае я все-таки получу свою тысячу. Ну, положим, даже не тысячу, а пятьсот. Да я и на двести согласен. Это же стопроцентная прибыль с моей сотни.
Что плохо в таких занудах, как Ника, они настроение очень портят. Сам вот поговорил, ушел и забыл. А у меня на душе теперь неспокойно. Я ведь собственной сотней уже пожертвовал. Теперь жди и мучайся, чем это кончится. И народ вокруг до конца дня письмо обсуждал. Некоторые из наших Никины слова про верхушку «пирамиды» на ус намотали и собирались начать собственные «цепочки».
Вечером мне позвонил Клим. Голос у него был какой-то странный.
— Что у тебя случилось? — поинтересовался я.
— Не у меня, а у нас, — откликнулся Круглый. — Мы совершили роковую ошибку.
Глава X. НЕКОТОРАЯ ПОЛЬЗА ОТ МЛАДШИХ БРАТЬЕВ
Какую еще ошибку? — переспросил я, а про себя подумал: «Неужели они с Сидором тоже в «цепочке» участвовали?» Но, с другой стороны, я ведь им про свою «цепочку» ничего не говорил. Как они догадались?
— Роковую ошибку, — повторил Клим.
— Да не слушай ты Нику, — решил я его успокоить.
— При чем тут Ника! — завопил Клим. — Плевал я на Нику! Я про письма!
— И я про письма, — отвечаю.
— Да я про письма Доброжелателя! — снова заорал Круглый. — Теперь я точно знаю: это совсем не Филипп.